Специфика репрезентации языковой игры. Лингвистические особенности языковой игры в речи сильной языковой личности

Термин "языковая игра" принадлежит австрийскому философу и логику, Людвигу Витгенштейну. Прежде, чем рассматривать понятие "языковой игры", Людвиг Витгенштейн задумывается о самом понятии игры. Он пишет: "Рассмотрим, например, процессы, которые мы называем "играми". Я имею в виду игры в карты, с мячом, борьбу и т.д. Что общего у них всех? <. >. глядя на них, ты не видишь чего-то общего, присущего им всем, но замечаешь подобия, родство, и притом целый ряд таких общих черт. <. >. мы могли бы перебрать многие, многие виды игр, наблюдая, как появляется и исчезает сходство между ними. <. >. мы видим сложную сеть подобий, накладывающихся друг на друга и переплетающихся друг с другом" . Такие сходства философ называет "семейными" - "И я скажу, что "игры" образуют семью" . Витгенштейн рассуждает о размытости понятия "игра", о невозможности определить общие характеристики и свойства игры в целом; то, что присуще одной игре, совершенно не подходит к описанию другой: победа и поражение не имеют места в обыкновенном подкидывании мяча, а ловкость и удача не присущи игре в шахматы. Нельзя определить универсальный набор признаков, который в точности описывал все игры в целом. "Ты, в сущности, не знаешь, что ты имеешь в виду под словом игра", - говорит Витгенштейн .

По Витгенштейну, "языковая игра" подразумевает под собой не только развлекательные действия. Так, Л. Витгенштейн заметил, что люди общаются не только повествовательными предложениями, они спрашивают, благодарят, отдают приказы, просят, проклинают, острят и так далее. Таким образом, он приходит к выводу, что существует бесчисленное множество типов предложения, и все это входит в человеческий язык:". бесконечно разнообразны виды употребления всего того, что мы называем "знаками", "словами", "предложениями". И эта множественность не представляет собой чего-то устойчивого, раз и навсегда данного, наоборот, возникают новые типы языка, или, можно сказать, новые языковые игры, а другие устаревают и забываются. <. > Термин "языковая игра" призван подчеркнуть, что говорить на языке - компонент деятельности или форма жизни" .

Таким образом, согласно Л. Витгенштейну, вся человеческая жизнь представляет собой совокупность языковых игр: "Языковой игрой" я буду называть также единое целое: язык и действия, с которыми он переплетен". Согласно этому выводу, термин "языковая игра" приобретает более широкое, философское значение (в отличие от узкого лингвистического). Витгенштейн полагал, что философия находит свои корни в сложных лабиринтах языка и представляет собой "вслушивание", "всматривание" в его работу, что в языковых реалиях заключена бездна человеческих проблем. Л. Витгенштейн сравнивает человеческий язык с городом: "Наш язык можно рассматривать как старинный город: лабиринт маленьких улочек и площадей, старых и новых домов, домов с пристройками разных эпох; и все это окружено множеством новых районов с прямыми улицами регулярной планировки и стандартными домами" . И далее: "Представить себе какой-нибудь язык - значит представить некоторую форму жизни" . Таким образом, сама реальность, воспринимаемая через призму языка, есть совокупность языковых игр, так, многие первоначальные действия человека можно назвать игрой, так, например, игровой характер носят традиционные обряды и магические ритуалы. Также игра представляет собой общение между людьми, которое может происходить в трех вариантах:

1. Игра в рамках несловесной (невербальной) коммуникации, например, спортивные игры;

2. Игра в рамках словесной (вербальной) коммуникации, например, языковые игры вроде кроссвордов и ребусов;

3. Игра, сочетающая словесную и несловесную коммуникацию, например, драматическое представление.

Принцип функционирования словесной игры можно описать словами И. Хейзинги: "Играя, речетворящий дух то и дело перескакивает из области вещественного в область мысли. Всякое абстрактное выражение есть речевой образ, всякий речевой образ есть не что иное, как игра слов" . И далее: "Мы не хотели бы здесь углубляться в пространный вопрос, в какой степени средства, которыми располагает наша речь, в своей основе носят характер правил игры. Всегда ли в логике вообще и в силлогизмах в особенности в игру вступает некое молчаливое соглашение о том, что действенность терминов и понятий признается здесь так же, как это имеет место для шахматных фигур и полей шахматной доски?" . Согласно пониманию Хейзинги, словесной игрой можно назвать любое абстрактное слово, или комбинацию такого рода слов, так как игра существует еще на уровне речетворения. То есть, заложена еще в процессе создания языковой формы.

По В.З. Санникову, языковая игра - это некоторое (комическое) отступление от нормы, нечто необычное. Автор также обращает внимание на то, что это отступление от нормы должно четко осознаваться и намеренно допускаться говорящим (пишущим); слушающий (читающий), в свою очередь, должен понимать, что "это нарочно так сказано", чтобы не оценить соответствующее выражение как ошибку, тем самым он принимает эту игру и пытается вскрыть глубинное намерение автора. Иначе говоря, языковая игра - это намеренное использование тропеических и фигуральных возможностей языка .

Но также необходимо провести четкую границу между представлениями о "языковой игре" и "языковой шутке", которая представляет собой "словесную форму комического". Несомненно, языковая игра в основном направлена на достижение комического эффекта, однако высказывание приобретает комическую окраску только в том случае, если оно не вызывает других, более сильных эмоций, препятствующих созданию комического эффекта. По нашему мнению, можно вполне определенно говорить о языковой шутке именно как о разновидности языковой игры, направленной исключительно на создание комического эффекта. В то время как языковая игра - это своего рода манипулирование языком, и достижение комизма - далеко не единственная цель такого манипулирования. Из той же книги В.З. Санникова приведем пример, когда языковая игра используется не с целью насмешить, а с установкой убедить судей в невиновности человека, тем самым спасти его:

"один петербургский адвокат (Ф.Н. Плевако?) выступал по делу об убийстве мальчика. Убийца (25-летний горбун) признал, что он убил дразнившего его мальчика. И адвокат добился для убийцы оправдательного приговора! Свою речь он построил так. "Господа! Господа! Господа! Господа!." - и так несколько минут. И реакция зала менялась - сначала легкое недоумение, потом смех, потом негодование, крики: "Это издевательство! Вон!" И тогда адвокат закончил свою речь: "Так вот, господа. Вы пришли в бешенство оттого, что я повторял вежливое обращение к вам. А мой подзащитный 25 лет выслушивал, как ему кричали "Горбун", без конца напоминая о его несчастье"

Здесь, на наш взгляд, речь идет о языковой игре, но никак не о языковой шутке. Таким образом, можно прийти к выводу, что разное выражение (форма) мыслей приводит к разным результатам. Любое говорение на языке, при котором более-менее обращается внимание на форму речи, будет языковой игрой, только цели у этой игры могут быть самые разные, и в зависимости от конкретной задачи говорения можно определять вид языковой игры. Необходимо отметить, что для адекватного понимания языковой игры адресатом автор должен учитывать наличие определенных знаний у реципиента, а также то культурное пространство, в котором происходит коммуникация.

Также следует отметить, что одной из главнейших характеристик языковой игры является плюрализм смыслов слова. Действительно, на обыгрывании лексической многозначности или омонимии построен основной, самый распространенный вид языковой игры - каламбур. Для языковой игры используются (пусть не в равной степени) ресурсы всех языковых уровней:

Фонетика, графика, орфография. Пародист Евгений Венский, пародируя Андрея Белого, использует фонетические средства - повторение одного звука:

Тоща, как мощи ты.

Тоща, кащей те во щи! Как теща, тощи мощи.

Ты тщетность красоты.

Комическое впечатление производит шутливо-надрывное обращение А. Чехова в письме к брату Александру: "Братт!" Любопытны также шутливые подписи, например подпись одного из Полторацких, совмещающая буквы и цифры: 1/2цкий, или подпись переводчика Федора Федоровича Фидлера - Ф.Ф. Ф. либо: Ф3 (эф в кубе).

Морфология. Иногда языковые шутки обыгрывают (и тем самым подчеркивают)"неприкосновенность" слова (словоформы). Только в шутку его можно рассечь на части:

Напишите мне нечто о Карамзине, ой, ых (А. Пушкин).

[Из анекдотов о рассеянном профессоре Каблукове]: Выходя из аудитории, профессор говорит: "Следующая лекция состоится во вторницу", а потом кричит в дверь: "ник!"

Рассечение на части слова треволнения остроумно обыгрывается Н.С. Лесковым в рассказе Полунощники: Николай Иванович к наpоду был пpоще, но зато стpасть какой пpедпpиятельный: постоянно он в тpех волнениях, и все спешит везде постанов вопpосу делать.

Удачно использует этот пpием Боpис Пильняк в pомане Голый год. В Москве, в годы Гражданской войны, человек, читая по складам вывеску магазина: "Коммутатоpы, аккумулятоpы", понимает ее в духе pеволюционной непpимиpимости ("Кому - татоpы, а кому - лятоpы") и возмущается неpавнопpавием: "Вишь, и тут обманывают пpостой наpод!"

Иногда обыгрывается отсутствие того или иного члена парадигмы. На затруднительности образования формы родит. падежа мн. числа слова кочерга (кочерг? кочерег? кочерёг?) М. Зощенко построил, как известно, целый рассказ (напомним, что авторитетные справочные пособия А.А. Зализняка, Н.А. Еськовой и др. однозначно рекомендуют здесь форму кочерёг, указывая, впрочем, на ее затруднительность).

Нередко обыгрывается невежественное осмысление иностранных имен собственных на - а, - я как обозначающих лица женского пола:

Подумаешь, Спиноза нашлась!

Сенечка. Мария Сергеевна, я вас любил без нахальства, вежливо, как Данте свою Петрарку (В. Шкваркин).

Комический эффект производит образование сра внительной или превосходной степени от слов, ее не имеющих: Пусть ты черт. Да наши черти / Всех чертей / В сто раз чертей (А. Твардовский. Василий Теркин).

[Разговор детей]:

Мне сам папа сказал.

Мне сама мама сказала.

Но ведь папа самее мамы. Папа гораздо самее (К. Чуковский. От двух до пяти).

Обыгрывание категории лица глагола заключается в употреблении одного лица вместо другого. Этот прием любил использовать А. Чехов. Вот примеры из его писем к жене, О.Л. Книппер-Чеховой, где он шутливо говорит о себе в третьем лице:. крепко целую тебя. Не забывай своего мужа. Он ведь сердитый, дерется; Не забывай своего мужа, вспоминай о нем хоть раз в сутки. Обнимаю тебя, мою пьяницу. Твой муж в протертых брюках, но не пьющий.

Еще пример - обыгрывание категории совершенного вида глаголов указывающих на непродолжительность действия:

Почему ты все дуешь в трубу, молодой человек?

Полежал бы ты лучше в гробу, молодой человек (О. Мандельштам).

При "нормальном" словоупотреблении, если, например, в кровать можно лечь и полежать в ней, то в гроб можно только лечь.

Словообразование. Языковая игра может состоять, в частности, в нарушении ограничений на образование притяжательных прилагательных. Ср.: Глаза у него [Керенского] бонапартьи и цвета защитного френч (В. Маяковский).

Другое широко распространенное явление - нестандартное использование увеличительных и уменьшительных суффиксов. Очень любил этот прием М.Е. Салтыков-Щедрин для дискредитации своих героев. Ср.: Но вот он делается чиновником. Не достойный ли, не презренный ли он сосуд. извините, сосудик!. с каким трепетом берет он в руку бумажку, очинивает ножичком перышко, как работает его миниатюрное воображеньице, как трудится его крохотная мысль, придумывая <. > каждое выраженьице замысловатого отношеньица. Вот еще несколько примеров из произведений Салтыкова-Щедрина: Проектцы; поэтцы и поэтики; шалуненок; шалунище; болтунище.

Сходный эффект имеет употребление русских словообразовательных приставок и суффиксов в иностранных именах собственных, географических названиях. Вот шутка - мрачное политическое пророчество на 2000-й год: Заголовок в газете "Нью-Йорк Таймс": Колхозники Техасщины, Мичиганщины и Примиссисипья перевыполнили план по весеннему севу.

Синтаксис. Некоторые синтаксические конструкции допускают двоякое понимание, и это позволяет использовать их в языковой игре:

"Ты что это там, Маничка, так гpомко читаешь!?" - "Истоpию, мама". - "Так читай пpо себя". - "Да в Истоpии, мамочка, пpо меня ничего не написано" (журнал "Сатирикон").

Какой-то господин, участник похоронной процессии, обратился к соседу: "Вы не скажете, кто покойник?" - "Точно не знаю. Думаю, что как раз тот, что едет в передней карете" (Жюль Ренар).

Деепричастный оборот может указывать на простую одновременность не связанных между собой событий, но может также содержать обоснование того, что описывается в первой части предложения, ср.:

[Семейная сцена]: "Я была дурой, выходя за тебя замуж!" - "Да, но я был тогда так увлечен тобой, что этого не заметил".

В ряде случаев шутка строится на намеренном нарушении принципов сочетаемости слов:

Уехал поездом, вернулся ослом.

Сегодня вечерней лошадью я возвращаюсь в мою милую Одессу (кинофильм Неуловимые мстители).

Мальчик спрашивает: А где мама от этой девочки? (по образцу: А где голова от этой куклы?).

Вводные слова и словосочетания типа видишь ли, понимаешь и т.п., казалось бы, уместны при любом обращении на ты. Есть, однако, такие специфические условия, когда их использование приводит к комическому эффекту, например на похоронах:

Спи спокойно, дорогой товарищ! Память о тебе, видишь ли, надолго сохранится в наших сердцах. Понял, нет?

Некоторые синтаксические конструкции предполагают множественное число входящего в них существительного, которое лишь в шутку может быть заменено на единственное:

При Александре I в официальных придворных объявлениях приглашались на приемы люди таких-то званий, а также знатные особы обоего пола. Жуковский не имел определенного звания по службе при дворе. Он шутил, что в торжественно-праздничные дни и дни придворных выходов он был знатною особою обоего пола (Русский литературный анекдот).

Глаголы, обозначающие физические действия конкретных существ (бежать, идти, гулять), неохотно сочетаются с обозначениями географических единиц, и чем крупнее единица, тем сильнее ощущается необычность:

Но папочка и мамочка уснули вечерком,

А Танечка и Ванечка - в Африку бегом [.]

Вдоль по Африке гуляют,

Фиги-финики срывают (К. Чуковский. Бармалей).

Стилистика. Комическое впечатление производит использование специальной терминологии - спортивной, военной, научно-технической и т.п. при описании обычных бытовых ситуаций:

На свадьбе спортсмена женщина обращается к молодому человеку:

Простите, это Вы жених?

Нет, я выбыл в четвертьфинале.

Эй, славяне, что с Кубани, / С Дона, с Волги, с Иртыша, / Занимай высоты в бане, / Закрепляйся не спеша! (А. Твардовский. Василий Теркин)

[Признание в любви студента-математика]: Наташа, родная, желанная! / Изранил меня треугольник страстей / Заела любовь многогранная (М. Исаковский. Формула любви).

Комический эффект может создаваться пародированием особенностей стиля:

С богатой добычей вернулся в родное стойбище охотник Черттезнаев. Каково же было удивление 60-летнего охотника, когда оказалось, что мех двух убитых им лисиц - искусственный! Это уже не первый случай отстрела в Якутии лисиц с искусственным мехом ("Литературная газета", 13-я страница).

Большой комический заряд содержится в так называемой макаронической речи, где смешиваются слова и формы из разных языков, ср.:

Ардальон Панкратьевич (нос свеклой, глаза - тусклые) вошел в палату и (кислым голосом):

Мать, поднеси чарочку.

Ардальоновы девы всполохнулись, закивали туловищами, учиняли политес с конверзационом:

Пуркуа, фатер, спозаранку водку хлещете? (А. Флит, пародия на Петра I А. Толстого).

Комический эффект создается здесь смешением трех языков - русского (просторечного-архаичного), немецкого и французского.

Многие авторы любят играть не отдельными словами или сочетаниями слов, а целыми текстами. Простое соединение двух текстов (вполне нейтральных или даже поэтически-возвышенных!) может привести к двусмысленности и производить комический эффект, как это происходит в рассказе Н. Тэффи, где совмещаются строчки из двух стихотворений Пушкина:

Пушкин. был вдохновлен нянькой на свои лучшие произведения. Вспомните, как отзывался о ней Пушкин: "Голубка дряхлая моя. голубка дряхлая моя. сокровища мои на дне твоем таятся." - Pardon, - вмешался молодой человек. - это как будто к чернильнице.

Прагматика. Существуют общие закономерности общения, которыми должны руководствоваться все говорящие, на каком бы языке они ни говорили. Один из этих постулатов - постулат информативности ("Сообщай что-то новое"). Пушкин, нарушая его, добивается комического эффекта в следующем (совершенно неинформативном) обращении к Павлу Вяземскому: Душа моя Павел, / Держись моих правил: / Люби то-то, то-то, / Не делай того-то. / Кажись, это ясно. / Прощай, мой прекрасный.

Другой постулат - постулат истинности или искренности ("Говори правду"). Его нарушение также необычно, а иногда может привести к недоразумению. Вспомним сцену, когда Буратино с котом Базилио и лисой Алисой приходят в харчевню:

Хозяин харчевни выскочил навстречу гостям <. >

Не мешало бы нам перекусить хоть сухой корочкой, - сказала лиса.

Хоть коркой хлеба угостили бы, - повторил кот <. >

Эй, хозяин, - важно сказал Буратино, - дайте нам три корочки хлеба.

Веселенький, остроумненький Буратино шутит с вами, хозяин, - захихикала лиса.

Между тем Буратино не шутил, он строго следовал постулату истинности (искренности). Он не учел, что Кот и Лиса (как и все мы) склонны преувеличивать (или преуменьшать), ср.: Миллион раз тебе говорил.; Можно тебя на секундочку? Мы привыкли к подобным неточностям, преувеличениям, а Буратино - пока нет.

Еще один пример нарушения постулата истинности для создания комического эффекта: Цыганята бегают, грязные - смотреть страшно. Взять такого цыганенка, помыть его мылом, и он тут же помирает, не может вытерпеть чистоты (А. Толстой. Похождение Невзорова, или Ибикус).

Нередко в языковой игре используются особенности разных типов речевых актов (таких, как утверждения, просьбы, вопросы и т.д.). Иногда один тип речевого акта "маскируется" под другой: просьба в виде вопроса (Вы не могли бы подать мне соль?) и т.д. Вот анекдот, обыгрывающий это явление:

Экскурсовод: "Если бы уважаемые дамы минутку помолчали, мы услышали бы ужасающий рев Ниагарского водопада". Просьба помолчать (с элементами упрека) - излагается в виде предположения.

Могут обыгрываться также так называемые коммуникативные неудачи (результат разного понимания цели высказывания):

Врач - пациентке: "Раздевайтесь!" - "А вы, доктор?"

Языковая игра обладает многими признаками, характерными для игры вообще. Как и категория игры, словесная игра создает особую, условную модель действительности. Так человечество все снова и снова творит свое выражение бытия, второй, вымышленный мир рядом с миром природы. В любом текстовом пространстве условная модель проявляется в двойном языковом коде, которым благодаря словесной игре и автор, и реципиент пользуются, переходя с эксплицитного способа выражения восприятия смысла на имплиицитный и наоборот, что и определяет обоих как Homo ludens. Кроме того, языковой игре так же присуща особая красота, в ней есть своеобразный ритм и гармония . Словесная игра живет по определенным правилам, которые принимают две играющие стороны: автор игры и ее реципиент, который в процессе отгадывания смыслов становится соавтором данного коммуникативного процесса. Но, что касается правил конструирования языковой игры, то они могут как свободно устанавливаться, так и нарушаться. Причем, смысла в акте разрушения некоего авторского построения здесь не меньше, чем в акте созидания, а творческий эффект при этом бывает даже значительнее. Языковая игра наряду с понятием игры зачастую содержит в себе некий секрет, тайну. Этот постулат находит отражение в маскировочной функции, выполняемой языковой игрой. Ведь согласно 3. Фрейду, языковая игра как бы скрывает неприличное, запретное, циничное, абсурдное . И, наконец, языковая игра дает удовлетворение. Адресат получает эстетическое удовольствие от разгадывания элементов словесной игры, которое определяется Р. Бартом удовольствием от "сложности означивания". Тем самым повышается собственная самооценка реципиента. При этом играющий говорит об удовольствии от игры, на самом же деле это есть удовольствие от самого себя с помощью игры. А так как человек является неутомимым искателем удовольствия, то это свойство наиболее привлекает внимание реципиента к феномену языковой игры. Как и сам феномен игры, языковая игра не преследует конкретных практических целей, кроме удовольствия и ухода от скуки. Причем, именно это свойство называется философом Ж. - Ф. Лиотаром как одно из основных. Подтверждение тому - народная речь или литература, где беспрерывное выдумывание оборотов, слов и смыслов доставляет большую радость, при этом развивая язык . Причем, удовольствие от игры получает не только реципиент, но и сам автор, который с помощью средств языковой игры добивается эффекта предельного заострения и уточнения смысла. Отсутствие цели порождает отсутствие заранее известного спланированного целью результата, что придает игре динамизм, превращая ее в бесконечный процесс и заключая ее смысл не в конечном итоге, а в самом движении.

Языковая игра помимо следования определенным целям, реализует и конкретные функции. Среди них:

эстетическая функция, заключающаяся в сознательном стремлении испытать самому и вызвать у реципиентов чувство прекрасного самой формой речи;

гностическая функция, направленная на порождение новой модели мира путем пересоздания уже существующего языкового материала;

гедонистическая функция, ее суть - в развлечении реципиента необычной формой речи;

прагматическая функция, нацеленная на привлечение внимания к оригинальной форме речи;

выразительная функция служит более образной, а, соответственно, и более тонкой передаче мысли;

изобразительная функция помогает наглядно воссоздать ситуацию говорения, а также каким-либо образом охарактеризовать человека, чьи слова передаются;

изредка исследователями выделяется поэтическая функция языковой игры.

Вот как обосновывают такую позицию авторы монографии, посвященной проблемам русской разговорной речи: "Играя, говорящий большое внимание обращает на форму речи, а устремленность на сообщение как таковое и есть характернейшая черта поэтической функции языка. Таким образом, игровая функция языка - это один из частных видов поэтической функции" ;

маскировочная функция, надевающая "маску" пристойности, благоразумия и логики на любой скабрезный, циничный или даже абсурдный текст.

Многие лингвисты рассматривают языковую игру как "особый вид речетворческой семиотической деятельности" . Как и всякая игра, она осуществляется по правилам, к которым относятся:

1) наличие участников игры - производителя и получателя речи;

2) наличие игрового материала - языковых средств, используемых автором и воспринимаемых реципиентом речи;

3) наличие условий игры;

4) знакомство участников с этими условиями;

5) поведение участников, соответствующее условиям и правилам.

"Под условием языковой игры, касающемся поведения ее участников, понимается обязательное использование в процессе языковой игры такого вида ментальной деятельности, при котором производитель речи апеллирует к презумптивным знаниям получателя и "подталкивает" его к установлению умозаключения, в качестве посылок которого выступает вербализованный текст и невербализованные пресуппозиции - фонд общих знаний производителя и получателя речи" . При этом следует отметить непреложность правил или условий языковой игры, даже малейшее уклонение от них означает попытку выхода из игры.

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«КУБАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

(ФГБОУ ВПО «КубГУ»)

Кафедра общего и славяно-русского языкознания

ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА БАКАЛАВРА

Лингвистические особенности языковой игры в речи сильной языковой личности

Работу выполнила

студентка 4 курса К.Н. Забунова

Факультет филологический

Специальность 031000.62 филология

Научный руководитель

д. ф. н., профессор Е.Н. Рядчикова

Нормоконтролер

к.ф.н., доцент В.В. Чалый

Краснодар 2014

Введение

Лингвистические особенности языковой игры в речи сильной языковой личности

1 Понимание языковой личности в современной лингвистике

2 Типы и виды языковой личности (слабая, усредненная, сильная)

Лингвистические исследования языковой игры

2 Определение языковой игры

4 Критерии и свойства, типы и способы языковой игры

5 Функции языковой игры

6 Средства и приемы языковой игры, используемые в речи сильной языковой личности

7 Основные средства и приемы языковой игры в речи сильной языковой личности

Заключение

Список используемых источников

Введение

Актуальность темы исследования обусловлена во многом тем, что языковая игра нуждается во всестороннем изучении. В настоящее время написано множество работ, посвященных изучению языковой игры в речи языковых личностей. Однако определенных критериев оценки языковой личности и единой классификации языковой игры пока нет.

Существует огромное количество языковых личностей, языковая игра которых может стать интереснейшим материалом для изучения. Например, язык М.М. Жванецкого и Ф.Г. Раневской. Практически нет лингвистических исследований, посвященных языковому анализу их творчества. Между тем, языковая игра в творчестве этих ярких языковых личностей разнообразна и уникальна. Обороты их речи стали крылатыми выражениями и цитатами. С ними мы сталкиваемся на страницах газет, в социальных сетях, СМИ, слышим от знакомых. Популярность их с каждым днем становится все больше. Изданы сборники их произведений и высказываний. Для оборотов речи этих выдающихся людей характерен глубинный смысл, который не всегда сразу понятен, поэтому их лингвистический анализ может способствовать постижению и скрытых смыслов, выраженных в игровой форме, и самих личностей.

Объект исследования - речевые параметры и особенности речеупотребления языковых личностей, могущих быть отнесенными к типу сильных.

Предметом исследования стали высказывания советской актрисы театра и кино Фаины Георгиевны Раневской и современного писателя-сатирика Михаила Михайловича Жванецкого.

Цель исследования - выявить особенности языковой игры в речи сильной языковой личности.

Задачи определены целью и сводятся к следующему:

выявить основные средства и приемы языковой игры, используемые в речи сильной языковой личности;

охарактеризовать слабую, усредненную и сильную языковую личность;

определить основные критерии и свойства, типы и способы языковой игры;языковой игра речь раневская

изучить основные функции языковой игры;

Методологической базой исследования являются труды в области изучения языковой игры и языковой личности М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, Л. Витгенштейна, В.И. Карасика, Е.Н. Рядчиковой, В.З. Санникова, Й. Хейзинги и других ученых.

Иллюстративный материал был извлечен из книги И.В. Захарова (Захаров, 2002), официального сайта М. Жванецкого и интернет-ресурсов. Картотека составляет более 250 единиц.

Научные методы, применяемые в исследовании: метод компонентного анализа, описательный метод, метод семантического анализа, классифицирование.

Теоретическая значимость определяется обращением к понятиям «языковая игра», «языковая личность», «синтактико-семантическая морфология», их разработкой и структурированием, а также возможностью применения достигнутых результатов в научных трудах, посвященныхязыковой игре в речи языковой личности.

Научная новизна исследования заключается в том, что в лингвистике пока не разработано направление, которое бы занималось изучением языковой игры в речи языковой личности с точки зрения синтактико-семантической морфологии. Данная работа является одним из первых системных исследований в этом направлении.

Практическая ценность исследования заключается в том, что его материалы могут быть использованы в преподавании вузовских курсов и спецкурсов по теории и практике речевой коммуникации, риторике, имиджелогии, речевой игре, анализу текста, синтаксической семантике, а также стать основой для дальнейшего изучения языковой игры в речи других языковых личностей.

Апробация работы проводилась на ежегодной студенческой научной конференции «Наука и творчество молодых исследователей КубГУ: итоги и перспективы» (апрель 2012, апрель 2013).

1. Лингвистические особенности языковой игры в речи сильной языковой личности

1 Понимание языковой личности

Речь человека - его внутренний портрет. Д. Карнеги утверждал, что о человеке всегда судят по его речи, которая может рассказать проницательным слушателям о том обществе, в котором он вращается, об уровне интеллекта, образования и культуры (Карнеги, 1989).

Термин «языковая личность» впервые был употреблен В.В. Виноградовым в 1930 году. Он писал: «…Если подниматься от внешних грамматических форм языка к более внутренним («Идеологическим») и к более сложным конструктивным формам слов и их сочетаний; если признать, что не только элементы речи, но и композиционные приемы их сочетаний, связанные с особенностями словесного мышления, являются существенными признаками языковых объединений, то структура литературного языка предстает в гораздо более сложном виде, чем плоскостная система языковых соотношений Соссюра. А личность, включенная в разные из этих «субъектных» сфер и сама включающая их в себя, сочетает их в особую структуру. В объективном плане все сказанное можно перенести и на речь как сферу творческого раскрытия языковой личности» (Виноградов 1930, с.91-92).

В современном языкознании проблема изучения языковой личности является одной из весьма актуальных, поскольку «нельзя познать сам по себе язык, не выйдя за его пределы, не обратившись к его творцу, носителю, пользователю - к человеку, к конкретной языковой личности» (Караулов, 1987). Как пишет В.И. Карасик, наука о языковой личности, или лингвоперсонология, относится «к числу новых направлений лингвистического знания. Основателем этого направления в отечественной лингвистике по праву считается Ю.Н. Караулов, книга которого сфокусировала интересы языковедов на разработке проблемы языкового сознания и коммуникативного поведения (Караулов, 1987). Термин «лингвоперсонология» был введен и обоснован В.П. Нерознаком (1996). Лингвоперсонология как интегративная область гуманитарного знания базируется на достижениях лингвистики, литературоведения, психологии, социологии, культурологии (Карасик, 2007).

К настоящему времени сформировался глобальный, междисциплинарный подход к интерпретации сущности языка как специфического человеческого феномена, через посредство которого можно понять природу личности, ее место в социуме и этносе, ее интеллектуальный и творческий потенциал, т.е. глубже осмыслить для себя, что же такое Человек (Сусов, 1989).Как отмечает Е.А. Дрянгина, «идеи, касающиеся признаков данного понятия, были представлены в трудах В.В. Виноградова («О художественной прозе»), СлавчоПеткова («Език и личност»), Р.А. Будагова (Человек и его язык»). Но ни в одном из данных трудов нет выхода на реальную целостную языковую личность как лингвистический объект» (Дрянгина, 2006).

Для современной науки интерес представляет уже не просто человек вообще, а личность, т.е. конкретный человек, носитель сознания, языка, обладающий сложным внутренним миром и определенным отношением к судьбе, миру вещей и себе подобным. Он занимает особое положение во Вселенной и на Земле, он постоянно вступает в диалог с миром, самим собой и себе подобными. Человек - существо социальное по своей природе, человеческое в человеке порождается его жизнью в условиях общества, в условиях созданной человечеством культуры (Леонтьев, 1996). Образ мира формируется у любого человека в ходе его контактов с миром и является основным понятием теории языковой личности (Самосенкова, 2006).

«Слово личность, имеющее яркую окраску русского национально-языкового строя мысли, содержит в себе элементы интернационального и, прежде всего, европейского понимания соответствующего круга идей и представлений о человеке и обществе, о социальной индивидуальности в её отношении к коллективу и государству» (Виноградов, 1994).

О взаимовлиянии личности и её речи говорил еще Э.Сепир (Сепир, 1993).

Одно из первых обращений к языковой личности связано с именем немецкого ученого Й.Л. Вайсгербера. Детально понятие языковой личности начал разрабатывать Г.И. Богин, который создал модель языковой личности, где человек рассматривается с точки зрения его «готовности производить речевые поступки, создавать и принимать произведения речи» (Богин, 1986). Активный, деятельностный аспект подчеркивают как наиболее важный для языковой личности и другие ученые: «Языковая личность характеризуется не столько тем, что она знает в языке, сколько тем, что она может с языком делать» (Бирюкова, 2008). Г.И. Богин под языковой личностью понимает человек как носителя речи, обладающего способностью к использованию языковой системы в целом в своей деятельности (Богин, 1986). Подобное понимание приводит и Ю.Н. Караулов: «Языковая личность есть личность, выраженная в языке (текстах) и через язык, есть личность, реконструированная в основных своих чертах на базе языковых средств» (Караулов, 1987).

Изучение языковой личности является в настоящее время многоаспектным, широкомасштабным, привлекает данные многих смежных наук (Красильникова, 1989). «Понятие?языковая личность? образовано проекцией в область языкознания соответствующего междисциплинарного термина, в значении которого преломляются философские, социологические и психологические взгляды на общественно значимую совокупность физических и духовных свойств человека, составляющих его качественную определенность» (Воркачев, 2001).

Языковая личность - социальное явление, но в ней есть и индивидуальный аспект. Индивидуальное в языковой личности формируется через внутреннее отношение к языку, через становление личностных языковых смыслов, при этом языковая личность оказывает влияние на становление языковых традиций. Каждая языковая личность формируется на основе присвоения конкретным человеком всего языкового богатства, созданного предшественниками. Язык конкретной личности состоит в большей степени из общего языка и в меньшей - из индивидуальных языковых особенностей (Мигненко, 2007).

Ю.Н. Караулов выделяет три уровня языковой личности: вербально-семантический, лингво-когнитивный (тезаурусный) и прагматический (или мотивационный) (Караулов, 1987). Он говорит «о трех путях, трех способах представления языковой личности, на которую ориентированы лингводидактические описания языка. Один из них исходит из охарактеризованной выше трехуровневой организации (состоящей из вербально-семантического, или структурно-системного, лингвокогнитивного, или тезаурусного, и мотивационного уровней) языковой личности; другой опирается на совокупность умений, или готовностей, языковой личности к осуществлению различных видов речемыслительной деятельности и исполнению разного рода коммуникативных ролей; наконец, третий представляет собой попытку воссоздания языковой личности в трехмерном пространстве а) данных об уровневой структуре языка (фонетика, грамматика, лексика), б) типов речевой деятельности (говорение, слушание, письмо, чтение), в) степеней овладения языком» (Караулов, 1987).

Итак, уже из определений языковой личности, представленных Ю.Н. Карауловым, следовал факт неоднородности, разницы в «качественном отношении» языковых личностей. Ученый писал: «Языковая личность понимается как совокупность способностей к созданию и восприятию речевых произведений (текстов), различающихся степенью структурно-языковой сложности, точностью и глубиной отражения действительности, определенной целенаправленностью» (Караулов, 1987). Совершенно очевидно, что не только речевые произведения различаются по сложности, но и указанные способности у людей различны. Соответственно, языковую личность надо рассматривать не как нечто однородное, а произвести определенную градацию, создать иерархию типов языковой личности. «Сам выбор средств обозначения можно интерпретировать как речевой поступок, характеризующий, как таковой, того, кто этот поступок совершает, по его личностным (интерсубъектным), межличностным и социальным аспектам» (Телия, 1986). Отсюда следует, что речевые поступки личности способны дифференцировать говорящего/пишущего человека. Личность в общении, в коммуникативном дискурсе может проявлять себя «как контактная и неконтактная, конформистская и неконформистская, кооперативная и некооперативная, жесткая и мягкая, прямолинейная и лавирующая. Именно личность, являющаяся субъектом дискурса, придает речевому акту ту или иную иллокутивную силу или направление. Личность является составной частью дискурса, но вместе с тем она его творит, воплощая в нем свой темперамент, способности, чувства, мотивы деятельности, индивидуальные особенности протекания психических процессов» (Закутская, 2001).

А.В. Пузырев также отстаивает идею многоуровневости языковой личности, указывая на такие ее ипостаси, как мыслительная (доминирующие в обществе архетипы сознания), языковая (степень «развитости и особенности используемого языка»), речевая (характер наполнивших время и пространство текстов), коммуникативная (соотношение коммуникативных и квазикоммуникативных, актуализаторских и манипулятивных типов общения) (Пузырёв, 1997). Эту идею поддерживают и развивают С.А. Сухих и В.В. Зеленская, которые понимают языковую личность как сложную многоуровневую функциональную систему, включающую уровни владения языком (языковую компетенцию), владения способами осуществлять речевое взаимодействие (коммуникативную компетенцию) и знания мира (тезаурус) (Сухих, Зеленская, 1998). Исследователи полагают, что языковая личность обязательно имеет особенность вербального поведения (языковую черту), повторяющуюся на экспонентном (формальном), субстанциональном и интенциональном уровнях дискурса. На экспонентном (формальном) уровне языковая личность проявляет себя как активная или сознательная, персуазитивная, хэзитивная или голословная; на субстанциональном уровне ей присущи качества конкретности или абстрактности; на интенциональном же уровне языковая личность характеризуется такими чертами, как юмористичность или буквальность, конфликтность или кооперативность, директивность или децентрированность (Сухих, Зеленская 1998). Каждый из уровней языковой личности находит свое отражение в структуре дискурса, который имеет, соответственно, формальный или экспонентный, субстанциональный и интенциональный аспекты.

В лингвистике языковая личность оказывается в перекрестке изучения с двух позиций: с позиции её идеолектичности, то есть индивидуальных особенностей в речевой деятельности, и с позиций воспроизводства культурного прототипа (см.:Кулишова, 2001).

2 Типы и виды языковой личности

Языковая личность - понятие неоднородное, не только многоуровневое, но и многогранное, разноплановое.

В.Б. Гольдин и О.Б. Сиротинина выделяют семь типов речевых культур: элитарная речевая культура, «среднелитературная», литературно-разговорная, фамильярно-разговорная, просторечная, народно-речевая, профессионально-ограниченная. Первые четыре типа - речевые культуры носителей литературного языка (Гольдин, Сиротинина, 1993).

Уровневое членение речевой способности (Г.И. Богин, Ю.Н. Караулов) предусматривает низший, семантико-строевой, и высший, мотивационно-прагматический, уровни, последний из которых характеризуется эффективностью, связанной с интеллектуальной деятельностью, а также с различными аффектами и чувствами, развитой общей и речевой культурой человека (Бирюкова, 2008). Ю.В. Бец три уровня владения языком характеризует как «досистемный», системный и «сверхсистемный». «Ошибка тяготеет к первому уровню овладения языком, намеренное отклонение от нормы - к третьему уровню, а правильная речь (и скрытая речевая индивидуальность) - ко второму» (Бец, 2009). Все языковые факты могут быть распределены, считает исследователь, по трем категориям: 1) ошибки и недочеты; 2) правильные варианты и 3) инновации, которые свидетельствуют о творческом использовании языковой системы. «Заметное преобладание одной из категорий свидетельствует об уровне развития языковой личности, о степени овладения языком» (Бец, 2009).

Н.Д. Голев предлагает квалифицировать типы языковой личности по силе и слабости проявления признаков в зависимости от ее способности к производству и анализу речевого произведения как «креативный» и «копильный», «содержательный» и «формальный», «ономасиологический» и «семасиологический», «мнемический» и «выводящий», «ассоциативный» и «логико-аналитический» типы (Голев, 2004). Возможность расширения понятия языковой личности произошло за счет включения положений социальной психологии о формировании её в общении и понимаемую как «модель интерперсональных отношений» (Обозов, 1981; Рейнвальд, 1972).

Как отмечает В.И. Карасик, лингвистические классификации личностей построены на отношении личности к языку. Выделяются люди с высоким, средним и низким уровнем коммуникативной компетенции, носители высокой либо массовой речевой культуры, говорящие на одном языке, и билингвы, использующие чужой язык в естественном либо учебном общении, способные и менее способные к языковому творчеству, использующие стандартные и нестандартные средства общения (Карасик, 2007). При этом степень компетенции представляется тем понятием, которое призвано регулировать и успехи, и неудачи в процессе коммуникации, так как компетенция ощущается и онтологически, и филогенетически (Тхорик, Фанян, 1999).

В.П. Нерознак выделяет два основных типа частночеловеческой языковой личности: 1) стандартную, отражающую усредненную литературно обработанную норму языка, и 2) нестандартную, которая объединяет в себе «верхи» и «низы» культуры языка. К верхам культуры исследователь относит писателей, мастеров художественной речи. Низы культуры объединяют носителей, производителей и пользователей маргинальной языковой культуры (антикультуры) (Нерознак, 1996).

По мнению Г.Г. Инфантовой, в пределах литературного языка на основании уровня его освоения четко выделяется три типа речевых культур: культура элитарная (супервысокая), культура «среднелитературная» (в целом достаточно высокая), культура литературно-сниженная. Однако термины эти, отмечает исследователь, весьма условны. Каждый из типов речевых культур имеет подтипы, а между ними находятся синкретичные, промежуточные разновидности. На основании профессии, рода занятий могут быть выделены языковые личности разных типов, например: личности, для которых изучение языка, речевая деятельность - элемент профессии (ученые-филологи, учителя, актеры, дикторы, писатели и др.), и языковые личности, которые реализуют языковую систему в речи не как компонент собственно профессиональной деятельности. При этом люди одной специальности могут владеть языком / речью на разных уровнях. Так, преподаватели могут быть носителями и элитарной, и «среднелитературной» речевой культуры (Инфантова, 2000).

О.А. Кадилина предлагает классификацию языковых личностей, включающую три компонента: 1) слабая языковая личность; 2) усредненная языковая личность; 3) сильная (элитарная) языковая личность (Кадилина, 2011). Нам эта классификация представляется наиболее точной.

Рассмотрим основные параметры каждого из названных типов.

Усредненная языковая личность

Понятие среднего носителя языка в лингвистической литературе еще не определено, объем его страноведческих знаний ни для одного языка исчерпывающе не описан. (О «теории среднего уровня» в современной лингвистике см., например: Фрумкина, 1996; Федяева, 2003). На вопрос о том, сколько знает средний носитель языка о том или ином факте, тоже нет однозначного ответа. Ограничиваются ли его знания объемом толкового словаря, в каком объеме представлены энциклопедические сведения, где граница между индивидуальными и социальными ассоциациями - определить трудно (Иванищева, 2002).

Может быть, изучение «среднего» носителя языка не вызывает особого интереса у отечественных лингвистов не только в силу размытости границ и критериев такой личности, но еще и потому, что «в русском языке отрицательно оценивается заурядность личности, ее усредненность, отсутствие четких индивидуальных черт; в культурно-лингвистическом социуме носителей русского языка отрицательно оценивается качественная неопределенность личности - половинчатость, неустойчивость ее ценностно-мотивационной структуры» (Зеленская, Тхорик, Голубцов, 2000).

О.Н. Иванищева отмечает, что «за?среднего носителя языка? принимается наш современник, имеющий среднее образование (окончивший школу не менее десяти лет назад), без учета возраста, пола, рода занятий, сферы деятельности (Е.М. Верещагин), автор исследования (В.Ц. Вучкова), усредненная языковая личность, т.е. один абстрактный носитель языка вместо совокупности индивидов в массовом лингвистическом исследовании (ты, я, они, старик, Наполеон, Магомет… в одном) (Ю.Н. Караулов). «Думается, - пишет О.Н. Иванищева, - что понятие среднего носителя языка включает в себя два аспекта - содержание (уровень) знаний и их объем. Определить, что должен знать средний носитель языка, может означать, с одной стороны, определение?минимума культурной грамотности?, т.е. то, что положено знать всякому родившемуся, выросшему и закончившему среднюю школу в данной стране, а с другой стороны, то, что носитель языка реально знает» (Иванищева, 2002).

В статье «Правильное звучание - необходимый атрибут русской речи» З.У. Блягоз обращается ко всем говорящим, без исключения, справедливо говорит о своеобразном речевом долге любого носителя языка: «Так надо ли следить за правильностью своего речевого поведения? Надо обязательно, хотя это не легко. Почему надо? Потому что грамотная речь нужна не только на сцене театра, она нужна всем, кто готовится к общению с публикой. Грамотная внятная речь с четкой дикцией является показателем уважительного отношения как к собеседнику, так и к самому себе. Верная с точки зрения нормы речь поднимает наш имидж, авторитет. Ударение - составная часть нашей речевой культуры, соблюдение норм словесного ударения - долг каждого говорящего на русском языке, непременное условие культуры речи» (Блягоз, 2008).

О.А. Кадилина говорит о том, что в межличностной речевой коммуникации усредненная языковая личность, как правило, не задумывается об ораторском мастерстве, о том, какое впечатление производят ее слова, о комфортности общения, о приемах и средствах, помогающих завоевать и удержать внимание собеседника (Кадилина, 2011).

Г.И. Богин, разрабатывая критерии для определения уровней владения языком, включал в модель уровней владения языком такие параметры: правильность (знание достаточно большого лексического запаса и основных строевых закономерностей языка, позволяющее строить высказывание и продуцировать тексты в соответствии с правилами данного языка); интериоризация (умение реализовать и воспринимать высказывание в соответствии с внутренним планом речевого поступка); насыщенность (разнообразие и богатство

выразительных средств на всех языковых уровнях); адекватный

выбор (с точки зрения соответствия языковых средств

коммуникативной ситуации и ролям коммуникантов); адекватный синтез (соответствие жеста, порождаемого личностью, всему

комплексу коммуникативных и содержательных задач) (см.: Богин 1975; Богин 1984; Богин 1986). Отражение ряда параметров сильной языковой личности представлено, например, в статьях (Абдулфанова, 2000; Инфантова, 2000; Кузнецова, 2000; Липатов, 2000; Липатов, 2002).

Слабая языковая личность

О причинах появления большого количества слабых языковых личностей и последствиях этого пишет Е.Н. Рядчикова: «При многих неоспоримых достоинствах политика советского государства, тем не менее, была направлена на искоренение интеллигенции как класса и всяческом её унижении. Десятилетиями вырабатывался стереотип пренебрежительного, иронического отношения к культуре. Понятия «этикет», «вежливость», «риторика» и до сих пор еще многими людьми считаются если не такими буржуйскими, как на заре советской власти, то, по крайней мере, заумными, непонятными и ненужными. Однако подобное отрицание и высмеивание длится только до тех пор, пока человек молча наблюдает за кем-то. Как только дело доходит до необходимости говорить самому, особенно для большой аудитории или перед телекамерой, начинается осознанное или неосознанное «саморазоблачение», человек сам начинает испытывать неудобства, а то и страдания, даже невротические реакции от неумения общаться» (Рядчикова, 2001 (а)). Не секрет, что в нашей стране нередки случаи, когда даже вполне взрослые, окончательно сформировавшиеся специалисты с высшим образованием не знают форм речевого этикета (затруднение вызывают даже такие простые клишированные формы, как приветствие, выражение сочувствия, поздравление, комплимент и др.), не умеют общаться со старшими по возрасту и по должности (в том числе и по телефону), не считают нужным просто выслушивать другого человека, не умеют считывать кинетическую информацию. Боятся или не умеют противостоять невежливости и грубости оппонентов. Это приводит к скованности, зажатости, страху и избеганию общения, неумению не то что вести беседу в нужном русле, спокойно, достойно отстоять свою точку зрения, но даже просто изложить ее в доступной для других людей форме, чревато конфликтами с руководством и с клиентами (Там же).

По отношению к слабой языковой личности наблюдается «рассогласование (на семантическом уровне) между знаковым образованием, постулируемым как текст, и его проекциями (Рубакин, 1929 г.), образующимися в процессе восприятия, понимания и оценки текста реципиентами» (Сорокин, 1985). Следовательно, как и сильная языковая личность, слабая языковая личность выступает и как автор, и как реципиент речи.

Главный признак слабой языковой личности - плохая речь. «Плохая (в смысловом, коммуникативном, языковом отношении) речь - свидетельство несформированных когнитивных моделей, отсутствия информационных фрагментов, связи между ментальными и вербальными структурами. Аналогичным образом может быть оценена и?хорошая?, и? средняя? речь» (Бутакова, 2004).

Исследования Ю.В. Бец убедительно доказывают, что в начале своего формирования языковая личность усваивает в первую очередь систему языка, а лишь затем - норму и узус. На первом этапе овладения языком структура языка его нормы и узус еще не усвоены, что проявляется в наличии большого количества ошибок, бедности речи - одним словом, в необработанности речи конкретной личности. Условно этот уровень можно назвать «досистемным». Специфику этого периода иллюстрирует детская речь и речь людей, осваивающих второй язык. Отклонение от нормы и узуса может носить характер ошибки. При этом ошибки при порождении высказывания могут быть обусловлены сложностью самого процесса речепорождения или его сбоями, тогда они не зависят от уровня овладения системой языка, его нормой или узусом (Бец, 2009). С.Н. Цейтлин главной причиной речевых ошибок признаёт «давление языковой системы» (Цейтлин, 1982).

Поскольку речевая коммуникация является основой (своего рода средством производства и орудием труда) целого ряда гуманитарных видов социальной деятельности, таких как, например, юриспруденция, преподавательская деятельность, политика, постольку очевидно, что специфика их речи должна всесторонне изучаться, дабы получить возможность создать образцы как нормы, так и «антинормы» такой коммуникации, предостеречь людей от ошибок, которые они сами, вероятно, и не замечают, но сделав - зачастую дискредитируют себя как говорящую личность, как специалиста (Рядчикова, Кушу, 2007).

Как и сильная языковая личность, слабая языковая личность может проявлять себя практически на всех рече-коммуникативных уровнях: на фонетическом (орфоэпическом), лексическом, семантическом, фразеологическом, грамматическом, стилистическом, логическом, прагматическом. Впрочем, в этом плане, как справедливо пишет В.И. Карасик, «важна не столько иерархия уровней, сколько идея неразрывной связи между разными сигналами, характеризующими либо престижную, либо непрестижную речь» (Карасик, 2001).

Речь нуждается в постоянном совершенствовании. Д.Карнеги предполагает, что любой оратор может тщательно соблюдать правила и закономерности построения публичной речи, но все-таки наделает кучу ошибок. Он может говорить перед аудиторией в точности так, как в частной беседе, и при этом говорить неприятным голосом, делать грамматические ошибки, быть неловким, вести себя оскорбительно и совершать множество неуместных поступков. Карнеги предполагает, что естественная повседневная манера каждого человека говорить нуждается во многих исправлениях, и необходимо сначала совершенствовать естественную манеру разговора и лишь затем переносить этот метод на трибуну (Карнеги, 1989).

Определить принадлежность говорящего к низкому социальному слою общества (что в подавляющем большинстве стран мира коррелирует с понятием слабой языковой личности) возможно уже на уровне произношения, интонации. В.И. Карасик говорит о низком образовательном уровне и провинциальном происхождении и перечисляет ряд признаков «презираемого произношения» (Карасик, 2001). «Произношение не должно быть безграмотным, с одной стороны, и претенциозным, с другой стороны» (Карасик, 2001).

Логические нарушения также являются признаком слабой языковой личности. «Наблюдения показывают, что людям свойственно на короткое время упускать из виду какой-либо существенный (чаще всего не категориальный, а характерный) признак объекта: тем самым объект в той или иной мере растождествляется в сознании субъекта, невольно относится не к своему классу, в результате чего субъект ведет себя по отношению к объекту А так, как если бы он был не-А» (Савицкий, 2000).

Сильная языковая личность

В риторике как искусстве логической аргументации и речевой коммуникации в понятие «сильная языковая личность» обычно включают: 1) владение фундаментальными знаниями; 2) наличие богатого информационного запаса и стремление пополнить его; 3) владение основами построения речи сообразно определенному коммуникативному замыслу; 4) речевую культуру (представление о формах речи, соответствующих коммуникативному замыслу) (Безменова, 1991).

Г.Г. Инфантова отмечает, что в состав характерных признаков сильной языковой личности должны входить экстралингвистические и лингвистические показатели. Исследователь отмечает, что «в число экстралингвистических признаков сильной языковой личности целесообразно прежде всего включить социальную характеристику личности (постоянным признаком здесь следует считать социальную активность личности, а переменными - социальное положение, уровень образования и общее развитие, возраст, профессию и род занятий, идеологическая направленность личности - демократическая, антидемократическая и проч.); экстралингвистическая осведомленность (к постоянным признакам здесь следует отнести принципиальное умение учитывать речевую ситуацию, а к переменным - уровень умения учитывать все компоненты и параметры этой ситуации, в том числе и участников коммуникативного акта)» (Инфантова, 2000).

В числе лингвистических признаков следует выделять признаки языковые и речевые. Они могут быть постоянными и переменными.

В состав постоянных языковых признаков следует, по мнению Г.Г. Инфантовой, включить владение средствами всех языковых уровней, устной и письменной формой речи, диалогическим и монологическим типом речи; средствами всех стилей речи (имеется в виду их отвлеченный, словарно-грамматический аспект; в терминологии Ю.Н. Караулова - вербально-семантический, нулевой уровень развития языковой личности, или ассоциативно-вербальная сеть, - единицы: слова и грамматические модели, текстовые параметры) в их нормативной разновидности. В состав постоянных речевых признаков включается реализация высказывания в соответствии с его внутренней программой, владение всеми коммуникативными качествами речи (точность, выразительность и т.д.), соответствие высказывания в целом всем параметрам коммуникативного акта, умение воспринимать высказывания в соответствии с такими параметрами и адекватно на них реагировать. Все это касается как одного высказывания, так и всего текста (Кадилина, 2011).

В состав переменных речевых признаков можно отнести такие, например, количественно-качественные показатели, как степень знания норм речевого общения, степень разнообразия используемых средств, степень насыщенности текста выразительными средствами всех языковых уровней, процент отклонения от языковых норм и процент коммуникативных неудач, а также стандартность/нестандартность речи; простое воспроизведение языковой системы или ее творческое использование, обогащение (Инфантова, 2000). Помимо этого, пишет Г.Г. Инфантова, при формировании многоаспектной модели языковой личности целесообразно выделять постоянные и переменные не только языковые и речевые признаки, но и признаки, характеризующие языковую личность с других точек зрения (например, с точки зрения деятельностно-коммуникативных потребностей) (Инфантова, 2000).

«Безусловно, сильная языковая личность обязана знать и умело применять весь спектр языковых средств, обогащающих и украшающих речь - сравнения, противопоставления, метафоры, синонимы, антонимы, паремии, афоризмы и т.п.» (Кадилина, 2011).

Использование слов-символов, с точки зрения Е.А. Дрянгиной, раскрывает богатство языковой личности. «В то же время, очевидно, что слова-символы помогают передать особенности мироощущения и мировосприятия как автора, так и адресата, тем самым помогая установить диалог как между ними, так и с культурой в целом» (Дрянгина, 2006).

А.А. Ворожбитова в качестве примера сильной языковой личности называет будущего учителя демократического типа, обладающего этической ответственностью, общеобразовательной и профессиональной подготовкой и высокой лингвориторической компетенцией, обеспечивающей эффективную речевую деятельность на русском (иностранном) языке (Ворожбитова, 2000).

В понятие языковой личности включается не только языковая компетенция и определенные знания, но и «интеллектуальная способность создавать новые знания на основе накопленных с целью мотивации своих действий и действий других языковых личностей» (Тамерьян, 2006). Отсюда следует, что сильная языковая личность несовместима со слаборазвитой интеллектуальной деятельностью, что непременное условие сильной языковой личности - высокоразвитый интеллект. Более того, Ю.Н. Караулов считает, что «языковая личность начинается по ту сторону обыденного языка, когда в игру вступают интеллектуальные силы, и первый уровень (после нулевого) ее изучения - выявление, установление иерархии смыслов и ценностей в ее картине мира, в ее тезаурусе» (Караулов, 1987). Поэтому необходимой характеристикой сильной языковой личности выступает креативность, на что указывал Ю.Н. Караулов (1987). Под языковой креативностью понимают способность к использованию не только знания идиоматической составляющей, но и к использованию языковых средств в индивидуальном или переносном смысле (Кулишова, 2001).

Ряд ученых-лингвистов трактует коммуникацию как совместное творение смыслов (Дейк, Кинч, 1988; Водак, 1997; Леонтович, 2005). Так, например, А. Шютц пишет о «социальном мире повседневной интерсубъективности» коммуниканта, который возводится во взаимных обоюдонаправленных актах изложения и интерпретации смыслов (Цит. по: Макаров, 1998). Аналогично «герменевтика игры» немецкого культуролога В. Изера, творчески развиваемая американским ученым П. Армстронгом, предполагает «попеременно-встречное движение смыслов, открытых друг другу для вопрошания» (см.: Венедиктова, 1997).

Исследователи отмечают, что языковая личность выступает в четырех своих ипостасях: личность 1) мыслительная, 2) языковая, 3) речевая, 4) коммуникативная (Пузырев, 1997). На этом основании совершенно справедливым представляется вывод о том, что «если расширить область компетенции языковой личности, то она как личность с приличным статусом должна следовать тем или иным принципам не только словоупотребления, но и речеупотребления, и далее - мыслеупотребления» (Тхорик, Фанян,1999).

Развитие хорошей, грамотной речи, умение объяснять, убеждать, отстаивать определенные позиции - требование современной жизни.

В типах речевой культуры, т.е. степени приближения языкового сознания индивидуума к идеальной полноте языкового богатства в том или ином виде языка, О.Б. Сиротинина разграничивает и противопоставляет такие языковые личности, как носитель элитарной речевой культуры применительно к литературной норме, носитель диалектной речевой культуры, носитель городского просторечия и т.д. (Сиротинина, 1998). В 90-е годы ХХ в. появились диссертационные исследования и статьи с речевыми портретами отдельных носителей языка, владеющих элитарной речевой культурой (см.: Куприна 1998; Кочеткова 1999; Инфантова 1999; Инфантова, 2000; Инфантова, 2000; Исаева, Сичинава, 2007). Для понимания таких объектов особенно значим принцип интеллектуализма (см.: Котова 2008).

В.И. Карасик полагает, что мы получим более полное представление о нестандартных языковых личностях, если обратимся к исследованию речи не только писателей, но и ученых, журналистов, учителей (Карасик, 2002). По сложившемуся в социуме мнению, «именно учитель-словесник должен выступать носителем элитарного типа речевой культуры, владеть?всеми нормами литературного языка, выполнять этические и коммуникационные требования? (О.Б. Сиротинина), так как по роду своей профессиональной деятельности подготовлен не только к использованию языка, но и к осмыслению языковых фактов и самого процесса речевой деятельности» (Григорьева, 2006).

Проблема языковой личности как личности, рассматриваемой с точки зрения её готовности и способности производить и интерпретировать тексты, активно разрабатывается в современной лингвистической литературе начиная с трудов Г.И. Богина и Ю.Н. Караулова. Одним из наиболее интересных объектов теоретического осмысления здесь, безусловно, является понятие сильной языковой личности - той, на которую рассчитана значительная часть продукции современного художественного дискурса, и той, которая в состоянии применить адекватные стратегии ориентации в данной сфере культурного общения. Проблема сильной языковой личности большей частью освещалась по отношению к создателям текстов - писателям, литераторам, поэтам (см., напр.: Кузнецова, 2000).

«В общих чертах секреты речевого имиджа можно свести в следующий перечень. Это знание основных норм языка и правил риторики, принципов взаимопонимания в общении, правил этикета - поведенческого, в том числе, служебного, и речевого; понимание сущности приемов убеждения, умение квалифицировать (на допустимые и недопустимые) и правильно применять уловки в споре и меры против них, знание приемов противодействия трудным собеседникам; умелое и своевременное вычленение позитива и негатива в психологии общения, того, что ведет к возникновению психологических барьеров в коммуникации; избегание логико-речевых ошибок; искусство составления нормативных документов, подготовки письменной и устной речи, знание причин неудачной аргументации и т.п.» (Рядчикова, 2001 (а)).

Речь, произнесенная по одному и тому же поводу на одну и ту же тему, будет отличаться в устах слабой, средней и слабой языковой личности. «Подчинить себе - частично и, конечно, на время - ассоциативно-вербальную сеть родного языка способны лишь великие художники слова. Это происходит благодаря возникновению двойной смысловой перспективы, характерной для иронии, метафоры, символа» (Зинченко, Зузман, Кирнозе, 2003).

2. Лингвистические исследования языковой игры

1 Роль языковой игры в мировой культуре и языке художественных произведений

Большой вклад в разработку теории языковой игры принадлежит нидерландскому философу И. Хёйзинга. Игра, по его мнению, старше культурных форм общества. Цивилизация ведёт происхождение от игры, а не наоборот. На основе анализа значений слова «игра» в разных языках и цивилизациях, И. Хёйзинга пришёл к выводу, что в большинстве из них «игра» имеет взаимосвязь с борьбой, состязанием, конкуренцией, а также с любовной игрой (запрещённой), что объясняет тенденцию обыгрывания запретных тем (табу) в современных шутках. В основе игры лежит борьба или враждебность, сдерживаемая дружескими отношениями. Корни игры в философии начинаются в священной игре в загадки, корни игры в поэзии - это насмешливые песни, дразнящие объект насмешек. Лингвистическими играми признавались мифы и поэзия, Хёйзинга считает, что языковая игра тождественна магии. Несмотря на утверждения Хёйзинга о том, что понятие игры не редуцируется с другими терминам и к нему не применим биологический подход, всё же кажется возможным подвергнуть некоторые из его утверждений сомнению. Например, его предположение о том, что конкуренция и соревнование являются основой, побуждающей субъекта высмеивать объект, распространяются не на все высказывания.

Языковую игру как оперирование лингвистическими средствами с целью достижения психологического и эстетического эффекта в сознании человека мыслящего рассматривают многие зарубежные и отечественные ученые (Брайнина, 1996; Вежбицкая, 1996; Санников, 1994; Хёйзинга, 1997; Богин, 1998; Николина, 1998; Береговская, 1999; Ильясова, 2000а; Лисоченко, 2000).

В работах философского склада, например, у Й. Хёйзинги, языковая игра выступает в качестве частной реализации игры как элемента культуры. В ней обнаруживаются черты, общие с играми спортивного, музыкального, живописного и т.д. плана.

Понимая, что язык представляет собой особую сферу человеческой жизни, литературоведы и лингвисты посвящают языковой игре специальныеисследования. Известны работы, в которых рассмотрение игры подчинено приёмам её реализации. Как правило, в качестве основного такого приема выступает каламбур (Виноградов, 1953; Щербина, 1958; Ходакова, 1968; Колесников, 1971; Фюрстенберг, 1987; Терещенкова, 1988; Люксембург, Рахимкулова, 1992; 1996; Санников, 1997; Любич, 1998).

Исследователи отмечают, что языковая игра реализуется в рамках различных функциональных типов языка. Это может быть разговорная речь (Земская, Китайгородская, Розанова, 1983; Бондаренко, 2000), публицистические тексты (Намитокова, 1986; Нефляшева, 1988; Ильясова, 1998, 1986; 2000), художественная речь (Винокур, 1943; Крысин, 1966; Григорьев, 1967; Бакина, 1977; Куликова, 1986; Люксембург, Рахимкулова, 1996; Брайнина, 1996; Николина, 1998; Новикова, 2000; Рахимкулова, 2000).

Думается, именно художественная литература и оказывается тем самым пространством, в котором языковая игра может реализоваться в полной мере. Причем есть авторы, которые в значительной мере тяготеют к игровой манере передачи мысли. Художественная речь XVIII - XIX вв. реализовала возможности игры языковыми средствами в первую очередь путем создания комического эффекта. Языковеды отмечают, что к числу мастеров смеха в русской классике прежде всего следует отнести A.C. Пушкина и Н.В. Гоголя. Пушкин давно считается признанным мастером каламбура, создаваемого за счёт как столкновения значений, так и игры формой выражения (Ходакова, 1964; Лукьянов, 2000). Интересно, что каламбуры и -шире - вообще игровая манера построения текста воплощается и у Гоголя не только на лексико-семантическом, но и на синтаксическом уровне. Во втором случае она создаётся «неискусно прерываемой, синтаксически беспомощной речью персонажей, совпадающими (похожими) концами двух или нескольких предложений или фраз, по-смешному подчёркивающих объект разговора или характеристики, и неожиданными переходами от одной тональности к другой (Булаховский, 1954). Очевидно, языковая игра, воплощенная в русских литературно-художественных текстах, имеет свои корни еще в скоморошьей культуре, традициях русского народного балаганного театра, фольклора в целом. Без всякого сомнения, к игровым жанрам относятся частушки, анекдоты, прибаутки, скороговорки, загадки. В кругу авторизованных произведений, как указывают ученые, к ней расположен язык водевиля (Булаховский, 1954). К языковой игре тяготеют авторы комедий XVIII века (Ходакова, 1968).

Необходимо подчеркнуть, что языковая игра предполагает две принципиально различные формы существования.

Во-первых, можно обнаружить литературные жанры, специально предназначенные для ее реализации, нацеленные на втягивание воспринимающего (читателя, зрителя) в творческий процесс, на порождение у реципиента множественных аллюзий, улавливание им скрытых смыслов, таящихся в тексте. Это не только упоминавшиеся уже комедия, водевиль, но и эпиграмма, пародия, палиндром, акростих.

Во-вторых, языковая игра может возникать на страницах произведений, которые не имеют ее в перечне облигаторных элементов, безусловных признаков жанра. Именно эта форма проявления языковой игры зависит от интенций автора, от склада его сознания. Как кажется, она наиболее значима в характеристике идиостиля писателя, специфики его языковой личности. Разнообразие приемов языковой игры, приверженность отдельным способам ее реализации делает творчество писателя индивидуальным, неповторимым, а потому узнаваемым.Так, для художественной манеры М.Зощенко свойственно столкновение литературного варианта языка и просторечия (Брякин, 1980), т.е. игра на лексико-семантическом и синтаксическом уровне. Парадоксальная сочетаемость языковых единиц оказывается чрезвычайно значимой для А. Платонова (Бобылев, 1991; Скобелев, 1981). Следовательно, он воплощает игру в синтагматическом ключе.

Э. Берн считает, что игра имеет две основные характеристики: скрытые мотивы и наличие выигрыша (Берн, 1996).

Необходимо заметить, что языковая игра не означает обязательной установки на смешное. Видимо, своеобразной языковой игрой с читателем стоит считать и создание таких текстов, где всё нарочито неясно. Одним из приемов генерации игрового текста с общей неясной семантикой исследователи называют нонсенс. В.П.Раков отмечает, что нонсенс (абсурдность создаваемого в тексте смысла) может существовать в разных видах, порождаясь либо только на семантическом уровне, либо и на формальном уровне, но имеет при этом одну и ту же цель - воздействие на читателя, произведение впечатления своей парадоксальностью. Семантическая «темнота» произведений, заключающих в себе нонсенс, побуждает читателя, вынужденного искать ясность в туманном, к активизации мыслительного процесса. Особенно такая манера создания произведений характерна для литературы «неклассической парадигмы. Она заключается в «разрушении лексической сплочённости эстетического высказывания, его сплошности, деформации синтаксиса и строгого оптического геометризма текста» (Раков, 2001).

Данный факт в современной литературе в первую очередь характерен для постмодернистского направления. Недаром его представители оперируют понятиями «мир как хаос», «мир как текст», «двойное кодирование», «противоречивость» и т.д. (Бахтин, 1986). Налицо установка на работу с приемами построения текста, выразительно-изобразительными средствами, а не со смыслами. Поэтому игра с языком, ориентированная на использование потенциала языковых единиц, становится неотъемлемой частью текстов постмодернизма. Это обусловливает появление произведений, отличающихся чрезмерно сложным, а иногда и запутанным построением, что в свою очередь отражается на восприятии их содержания (ср.: произведения Борхеса, Кортасара, Гессе, Джойса и др.). Подобное доминирование формы над содержанием задается сущностью игры как таковой, её самодостаточностью, которая предполагает «игру ради самой игры», отсутствие каких-либо целей, имеющих значение вне игрового пространства.

А.Вежбицкая считает, что «в игре есть особая цель или задача», но «эта цель не имеет никакого смысла вне игры» (Вежбицкая, 1996). Таким образом, можно говорить об игре с формой, которая достигается языковыми средствами (Залесова, 2002).

Языковая игра является одной из ведущих коммуникативных категорий. Она провоцируется эмоциональными категориальными ситуациями, которые и принуждают коммуникантов к языковой игре. Любая языковая игра является манипуляцией говорящего с языком, которая чаще всего преследует гедонистическую цель (получение психологического и эстетического удовольствия). Это наблюдается и в тех случаях, когда языковая игра ритуальна, т.е. проходит по известным правилам, и в тех, когда она неожиданна. В обоих случаях она должна реализовываться в пределах понимания всеми коммуникантами, для чего от них требуется наличие эмоционального интеллекта и эмоциональной / эмотивной компетенции. Если этого нет, то анекдот, например, или шутка становятся непонятными, и между системными значениями языковых знаков и их значениями у отправителя и у получателя шутки/анекдота и т.п. возникает смысловой (эмоциональный) диссонанс (Шаховский, 2003).

2 Определение языковой игры

Языкова?я игра? (нем. Sprachspiel) - термин Людвига Витгенштейна, введённый им в «Философских исследованиях» 1953 года для описания языка как системы конвенциональных правил, в которых участвует говорящий. Понятие языковой игры подразумевает плюрализм смыслов. Концепция языковой игры приходит на смену концепции метаязыка.

В «Философских исследованиях» Л. Витгенштейн пытался представить весь процесс употребления слов в языке в качестве одной из тех игр, с помощью которых дети овладевают родным языком.

Л. Витгенштейн языковой игрой называл «также единое целое: язык и действия, с которыми он переплетен» (Витгенштейн, 1997). Таким образом, на первый план выдвигается не столько когнитивная (связь с мышлением), сколько инструментальная (связь с действием и воздействием) функция языка. Л. Витгенштейн вводит понятие языковой игры как «единого целого: языка и действия, с которыми он переплетен», причем «термин языковая игра призван подчеркнуть, что говорить на языке - компонент деятельности или форма жизни»(Витгенштейн, 1997).

Объект анализа Л. Витгенштейна - обыденный язык, требует для себя специфичную форму понимания и осмысления. Он полагал, что языковая игра, грамматика, правило и другие «псевдопонятия» не имеют определений, не только defacto, но они в принципе невозможны при несемантическом подходе к языку. Как следствие, они также не имеют четких границ. Например, языковая игра охватывает собой все, распространяется на любую деятельность человека, человек без неё немыслим. Следование правилу, грамматика, форма жизни и др. «псевдопонятия» Витгенштейна лишь в различных ракурсах описывают данность нам этой языковой игры, незаметно переходя друг в друга, сопротивляясь попытке четко их разграничить и очертить.

Л. Витгенштейн предлагает метафору игры: «Мы называем игрой очень разные виды деятельности, в них мы видим сложную сеть подобий, накладывающихся друг на друга и переплетающихся друг с другом, сходств в большом и малом, например, такие сферы сходства, как развлекательность, наличие победителя, тип искусности и др. Поэтому за словом «игра» не стоит никакой сущности, связь слова и значения осуществляется как отношения «семейного сходства», подобия по какому-то количеству признаков, и объем его понятия не заключен в какие-то границы» (Л. Витгенштейн, 1997).

Указывая, что игра является специфическим фактором всего окружающего мира, Й. Хейзинга писал об элементах игры в правосудии и в политической жизни, в войне и в искусстве, в философии и поэзии, в языке. Посредством языка, считал он, вещи возвышаются до сферы духа. Играя, речетворящий дух то и дело перескакивает из области вещественного в область мысли. Всякое абстрактное выражение есть речевой образ, а всякий речевой образ по Й. Хейзинга есть не что иное как игра слов (Хейзинга, 1997). Он определяет игру как свободную деятельность, которая осознается «невзаправду» и вне повседневной жизни. Однако она может целиком овладеть играющим, не преследует при этом никакого материального интереса, не ищет пользу; свободная деятельность, которая совершается внутри намеренно ограниченного пространства и времени, протекает упорядоченно, по определенным правилам и вызывает к жизни общественные группировки, предпочитающие окружать себя тайной, либо подчеркивать свое отличие от прочего мира всевозможной маскировкой (Хейзинга, 1997).

Как игру рассматривал процесс «творения» речи (процесс подготовки, собственно момент внутреннего действия, теоретической работы) М.М. Бахтин. Внутри игры - работы по созданию текста - исследователь выделял несколько этапов: изобретение, которое, собственно, и есть внутренняя интеллектуальная игра; расположение, предварительный суд результатов этой игры, и выражение, так сказать деловой приговор этого суда, сформированный в словах в качестве совещательного результата своей игры - подготовки. При условии умелого проведения этой внутренней речевой работы человек получает возможность в реальной ситуации речевого общения, свободно играя формой этого речевого общения, добиваться максимального совещательного эффекта содержания этого общения. Поступок (а речевая деятельность - это тоже поступок) рассматривается М.М. Бахтиным как творческая игра, в которой правила в той или иной мере преодолеваются (Бахтин, 1986).

М.М.Бахтина называют создателем игровой концепции смеховой культуры и, более того, считают, что «именно бахтинское наследие стало источником большинства отечественных штудий проблемы игры» (Исупов, 1971). Ученый относится к игре как к «мечте, воображению, суррогату жизни», исключая из нее эстетическую ценность (Бахтин, 1992).

В.П.Руднев отмечает, что если исходить из понимания языка как языковой игры как сцепки «языка и действия, с которым он переплетен», то, во-первых, анализ может проводиться только на предельно конкретном материале (действия всегда конкретны), а, во-вторых, будучи ограничены только конкретными примерами употребления слов, мы в принципе не можем судить об устройстве языка, грамматике «в целом», мы можем констатировать, что грамматика таких-то слов примерно одинакова, а таких-то «проделывает с нами трюк», обманывает. Таким образом, такой подход к анализу языка, имея свои достоинства, о которых свидетельствует бурное развитие на его основе прагматики языка и других смежных областей исследования, предполагает радикальную неопределенность в понимании функционирования языковых игр (Руднев,1993). «В основу понятия языковой игры положена аналогия между поведением людей в играх как таковых и в разных системах реального действия, в которые вплетен язык. Их подобие усматривается, в частности, в том, что и там и тут предполагается заранее выработанный комплекс правил, составляющих, скажем так, как бы "устав" игры. Этими правилами задаются возможные для той или иной игры (системы поведения или формы жизни) комбинации "ходов" или действий. Ведь игра без правил - не игра: резкое изменение правил способно парализовать игру. Вместе с тем правила определяют "логику" игры нежестко, предусматриваются вариации, творчество. Система действий, подчиненная жестким правилам, - это уже не игра» (Руднев, 1993).

С.Ж.Нухов предлагает следующее определение языковой игры: «Языковая игра - это такая форма речевого поведения человека, при которой языковая личность, реализуя свои лингвокреативные способности, демонстрирует свой индивидуальный стиль. В языковой игре важно разделять точку зрения автора, адресанта и точку зрения реципиента, адресата. Как тот, так и другой, получают эстетическое удовольствие от игры - отправитель сообщения от своего остроумия и мастерства, получатель от способности оценить игру, умения отгадать неразрешимую, на первый взгляд, лингвистическую загадку» (Нухов, 1997). Автор полагает, что «говорящий не думает о догматах нормы и чаще всего не ставит перед собой конкретные цели воздействия на адресата высказывания, а руководствуется лишь стремлением выразить языковыми средствами занимающие его в момент речи мысли и чувства, т.е. можно сказать, в итоге, что он при этом облекает в языковые формы свой внутренний мир» (Нухов, 1997).

Так человечество все снова и снова творит свое выражение бытия - второй, вымышленный, мир рядом с миром природы, представляющий собой некое игровое поле и на этом основании имеющий много общего с игрой.

Языковая игра - это умышленное нарушение нормы языка с определенной целью. Норма никогда не может быть абсолютно императивной, «в противном случае она стала бы законом и утратила значение нормы» (Мукаржовский, 1975). Таким образом, отклонение от нормы может рассматриваться как тенденция, изначально присущая речевой деятельности. Данный тезис подтверждают слова А.Г. Лыкова, который указывает на то, что «речь способна на любые нарушения» (Лыков, 1977). Главное, чтобы эти нарушения сами не нарушали принципиального условия всякой коммуникации - взаимопонимания между адресантом и адресатом. При этом, как справедливо замечают В.Г. Костомаров и А.А. Леонтьев, необходимо строго различать действительное несоблюдение норм разных ярусов, приводящее к разного рода ошибкам, и «игру» в несоблюдение их, которая не ведет к восприятию речи как ненормативной, а, напротив, может считаться «высшей ступенью речевой культуры» (Костомаров, Леонтьев, 1996). Целью такой игры является создание впечатления необычности. В ее основе лежит стремление обыграть норму, построить эффект на столкновении с ней, что ведет к нарушению автоматизма восприятия.

Исследуя феномен языковой игры в определенных типах текстов, Л.Г. Пономарева опирается на такие факторы, как креативность речемыслительной деятельности, прагматическая ориентированность речевой деятельности, тесная взаимосвязь языка и культуры. Исходя из перечисленных факторов, языковая игра определяется Л.Г. Пономаревой следующим образом: языковая игра есть феномен речемыслительной деятельности, основанный на креативном движении мысли, ориентированный на прагматическое воздействие на адресата, реализуемый посредством персуазивной лингвистической техники, задействующей неканонические способы соединения формы и значения в языковых структурах, нередко с использованием культурно-специфических концептов (Пономарева,2009).

И.В.Цикушева предлагает следующее определение: языковая игра - осознанное и целенаправленное манипулирование экспрессивными ресурсами речи, обусловленное установкой на реализацию комического эффекта (Цикушева, 2009).

Игра как понятие признается «блуждающей», универсальной категорией, принадлежащей всем сферам деятельности человека и поэтому не может иметь однозначного толкования (Исупов, 1971). В словаре говорится об игре как о полисемантическом слове. Среди многих его значений выделим: 2) занятие, обусловленное совокупностью определенных правил, приемов и служащее для заполнения досуга, для развлечения, являющееся видом спорта; 7) преднамеренный ряд действий, преследующий определенную цель: интриги, тайные замыслы (МАС, 1984).

Языковая игра является однойиз репрезентаций общефилософского понятия игры, разновидностью языкового творчества, типом речевого поведения говорящих, основанном на преднамереннойдеструкции речевой нормы с целью деавтоматизации стереотипов речевой деятельности и создания неканонических языковых форм и структур с помощью средств и приемов различных языковых уровней (графико-фонетического, морфологического, лексического, синтаксического) для реализации стилистического задания, имеющего целью оптимизацию механизма рекламной коммуникации, приобретающих в результате этой деструкции экспрессивное значение и способность вызвать у адресата информации стилистический эффект, а результатом ее является окказиональное расширение семантики языковых знаков.

3 Понимание языковой игры в различных гуманитарных науках

В лингвосоциологических концепциях подчеркивается, что социальное значение языковой игры состоит в том, что она регулирует поведение окружающих, избавляет от скуки и обыденности, доставляет радость своему творцу, помогает человеку познавать действительность, в том числе языковую. Игра замешана на борьбе идеологий, в которой наблюдаются такие свойства коммуникации, как театральность и драматургичность, используемые индивидом для эксплуатации заложенных в языке возможностей к презентации человеческих потребностей.

В лингвосемиотике трактовка игрового начала языка связана с понятиями неканоничности, аномальности, креативности, ненормативности использования языкового знака. С этой точки зрения языковая игра представляет собой языковой эксперимент, материалом которого выступают языковые аномалии, а результатом является остроумное (необязательно комичное) высказывание (Пономарева, 2009). Лингвокреативность следует понимать исходя из признания нежесткости самой природы языковой системы, естественной способности языка к изменению. Данное свойство есть проявление основного закона знака - асимметрического дуализма. Понятие асимметрического дуализма было введеновыдающимся русским лингвистом и семиотиком С.О. Карцевским (Карцевский, 1965). Согласно С.О. Карцевскому, каждый знак стремится выйти за пределы уготованной ему формы, а содержание стремится найти новую форму, то есть каждый знак языка является потенциально омонимом самому себе.

Лингвостилистическое понимание феномена языковой игры считается «узким». В этом плане языковая игра реализуется как свободное, творческое отношение к форме речи, сопровождаемое эстетическим заданием. В «узком понимании» языковая игра есть речевое явление с установкой на комический эффект, которое воплощает в себе веселую, смеховую грань речевой деятельности человека. Под таким углом зрения в рамках традиционной стилистики исследуются аномальные явления, отклонения от нормы - ошибки речевой практики, оговорки, иноязычные вкрапления, непонятные носителям языка, дефекты речи, различные окказиональные образования и т.п. Если такие отклонения от нормы являются преднамеренными или рассматриваются адресатом как таковые, то в традиционной стилистике они определяются как языковая игра, строящаяся по принципу намеренного использования отклоняющихся от нормы и осознаваемых на фоне системы и нормы явлений, служащих для создания неожиданного, а также комического эффекта (Пономарева, 2009).

Включенность игры в культуру и игровые основания культуры (по Хейзинге) заставляют обратить внимание на роль культурно-специфической информации в языковой игре. Лингвокультурологический аспект концептуализации языковой игры чрезвычайно важен для исследования проблемы перевода приемов языковой игры, в частности - каламбура, особенно в связи с проблемой инкорпорации в каламбур прецедентных феноменов - культурно-специфических номинаций, маркирующих значимые для некоторой лингвокультурной общности объекты, события, факты истории культуры и т.д.

2.4 Критерии и свойства, типы и способы языковой игры

Типы и способы языковой игры описаны достаточно полно на материале русского языка. Имеются попытки анализа лингвистической сущности языковой игры. Однако механизм языковой игры пока науке неизвестен, и когнитивный подход В.А. Пищальниковой может оказаться плодотворным для экспликации внутренних механизмов языковой игры. Пока же лингвисты работают лишь с их внешним проявлением (Шаховский, 2003).

«Все и всех можно укротить, кроме языка. Он не подлежит укрощению, и языковая игра с ее разнообразием и бесконечной фантазией - тому свидетельство» (Шаховский, 2003).

Интересная теория языковой игры была предложена В.В. Виноградовым. Согласно его схеме, языковая игра состоит из двух компонентов: лексического основания (опорный компонент), позволяющего начать игру, и «перевёртыша» (результирующий компонент). В.В.Виноградов выделяет следующие общие черты языковой игры:

Информативная структура языковой игры поликомпонентна и состоит из набора постоянных и переменных элементов. В число первых входит предметнологическая, экспрессивно-стилистическая, ассоциативно-образная и функциональная информация. Переменные компоненты могут быть представлены разновидностями социолокальной и фоновой информации.

По своим контекстуальным характеристикам языковая игра делится на доминантную и языковую игру ограниченного действия. Первая способствует формированию ведущей темы произведения и обычно располагается в наиболее значимых участках текста. Вторая участвует в создании микротем произведения и способствует формированию ограниченного пространства текста. В зависимости от связи с предыдущим или последующим контекстом языковая игра может подразделяться на инпродуктивные и резюмирующие типы.

Обязательными компонентами структуры любой игры слов являются ядро (два элемента, объединённых или сходной фонетической или графической формой, но различных по содержанию), и базисный контекст, создающий минимальные условия реализации элементов ядра языковой игры (Виноградов, 1978).

5 Функции языковой игры

Функция комичности свойственна большинству всех языковых игр. Нарушение правил, сжатость (краткость) стиля, неожиданность и возможность тесно связать друг с другом разные содержания в языковой игре способствует тому, чтобы удовлетворить <#"justify">Абдулфанова А.А. Сильная метаязыковая личность // Язык образования и образование языка: Мат-лы Междунар. науч. конф. - Великий Новгород, 2000. С.5-7.

Баранов А.Г. Формы языковой игры // Человек играющий.Homoludens: язык, личность, социум. - М.; Тверь.: Институт языкознания РАН. 1999. С.5-11.

Бартли У.У. Языковая игра // Людвиг Витгенштейн: человек и мыслитель. - М., 1993.

Бахтин. Литературно-критические статьи. М., 1986.

Богин Г.И. Тексты, возникшие в ходе языковой игры // Филология-Philologika. - Краснодар, 1998. № 14.

Безменова Н.А. Очерки по теории истории риторики. - М., 1991.

Бец Ю.В. Речевая индивидуальность как семиотическая система (на материале письменной речи): автореф. дис. … канд. филол. наук. - Ростов н/Д, 2009. - 23 с.

Бирюкова Т.Г. Коммуникативные потребности старших школьников // Проблемы русского и общего языкознания: Межвуз. сб. науч. тр., посв. Году русского языка.- Елец: Елецкий гос. ун-т им. И.А. Бунина, 2008. Вып. 6. С.155-161.

Блягоз З.У. Правильное звучание - необходимый атрибут русской речи // Функционально-прагматические особенности единиц различных уровней: Сб. науч. статей. - Краснодар: КубГУ, 2008. С. 8-12.

Богин Г.И. Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текста: автореф. дис. … д-ра филол. наук. - Л., 1984. 31 с.

Богин Г.И. Современная лингводидактика. - Калинин, 1980.

Богин Г.И. Типология понимания текста. - Калинин, 1986.

Богин Г.И. Уровни и компоненты речевой способности человека. - Калинин, 1975.

Болдарева Е.Ф. Языковая игра в заголовках публицистических текстов // Языковая личность: проблемы лингвокультурологии и функциональной семантики. - Волгоград, 1999. С.45-50.

Болдарева Е.Ф. Языковая игра как форма выражения эмоций. - Волгоград. 2002.

Брякин В.В. Языковая игра в творчестве В. Аксенова: автореф. дис. … канд. филол. наук.- Ростов - н/Д, 1980.

Булаховский Л.А. Введение в языкознание. - М. 1954.

Бутакова Л.О. Языковая способность - речевая компетенция - языковой сознание индивида // Русский язык: исторические судьбы и современность: II Междунар. конгресс исследователей русского языка (Москва: МГУ им. М.В. Ломоносова, 18-21 марта 2004 г.): Труды и материалы. - М.: МГУ, 2004. С. 13-14.

Буянова Л.Ю. Языковая личность как текст: жизнь языка и язык жизни // Языковая личность: экспликация, восприятие и воздействие языка и речи: Монография. - Краснодар: КубГУ, 1999. С. 47-73.

Вежбицкая А. Русский язык в противоположность английскому // Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание / Отв. ред. и сост. М.А. Кронгауз. - М.: Русские словари, 1997. С. 70-73.

Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. - М., 1996

Венедиктова Т.Д. Американистика как коммуникативное знание // Профессионалы за сотрудничество. Вып. 1. - М.: Янус-К, 1997. С. 195-203.

Виноградов В.В. О художественной прозе. - М., 1930.

Виноградов В.В. Вопросы изучения словосочетаний (на материале русского языка)// Вестник АН СССР. 1953. № 9.С. 91-92.

Виноградов В.В. История слов. - М.: Толк, 1994.

Водак Р. Язык. Дискурс. Политика. - Волгоград: Перемена, 1997.

Воркачев С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки. 2001. № 1. С. 64-72.

Ворожбитова А.А. Лингвориторическая парадигма: теоретические и прикладные аспекты. - Сочи, 2000.

Голев Н.Д. Языковая личность и антропотекст в лингвистике и лингводидактике (типологический аспект) // Русский язык: исторические судьбы и современность: II Междунар. конгресс исследователей русского языка (Москва: МГУ им. М.В. Ломоносова, 18-21 марта 2004 г.): Труды и материалы. -М.: МГУ, 2004. С. 15-16.

Гольдин В.Б., Сиротинина О.Б. Внутринациональные речевые культуры и их взаимодействие // Вопросы стилистики.- Саратов, 1993. Вып. 25. С. 9-19.

Григорьева А.К. Нормативные аспекты формирования коммуникативной компетентности учителя-словесника // Язык и мышление: психологические и лингвистические аспекты. Мат-лы6-й Всеросс. науч. конф. (Ульяновск, 17-20 мая 2006 г.) / Отв. ред. проф. А.В. Пузырев. - М.; Ульяновск, 2006. С. 215-218.

Гридина Т.А. Ассоциативный потенциал слова и его реализация в речи: автореф. дис. … канд.филол.наук.- М. 1996.

Гридина Т.А. Принципы языковой игры и ассоциативный контекст слова в художественном тексте //Семантика яз. единиц. Докл. VI Междунар. конф. - М., 1998. Т.2. С.239-241.

Гридина Т.А. Ассоциативный потенциал слова и его реализация в речи (явление языковой игры). - М., 1996.

Гридина Т.А. Языковая игра: стереотип и творчество. - Екатеринбург, 1996.

Дейк Т.А. ван, Кинч В. Стратегии понимания связного текста // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. ХIII. Когнитивные аспекты языка. - М.: Прогресс, 1988. С. 153-211.

Дрянгина Е.А. Языковая личность педагога: к постановке проблемы // Язык и мышление: психологические и лингвистические аспекты. Мат-лы 6-й Всеросс. науч. конф. (Ульяновск, 17-20 мая 2006 г.) / Отв. ред. проф. А.В. Пузырев. - М.; Ульяновск, 2006. С. 219-220.

Закутская Н.Г. Директивные речевые акты как средство характеристики психологических особенностей личности // Социальная власть языка. - Воронеж: ВГУ, 2001. С.106-112.

Захаров И.В. Фаина Раневская. Случаи. Шутки. Афоризмы. М., 2002.

Зеленская В.В., Тхорик В.И., Голубцов С.А. Семантическое измерение личности по данным языка (на материале фразеологизмов) // Языковая личность: структура и эволюция: Монография. - Краснодар: КубГУ, 2000. С. 188-202.

Земская Е.А., Китайгородская М.В., Розанова Н.Н. Языковая игра // Русская разговорная речь. Фонетика. Морфология. Лексика. Жест. М., 1983. С.172-214.

Зинченко В.Г., Зусман В.Г., Кирнозе З.И. Межкультурная коммуникация. Системный подход: Учебное пособие. - Нижний Новгород: НГЛУ им. Н.А. Добролюбова, 2003. - 192 с.

Иванищева О.Н. Содержание знаний среднего носителя языка (к вопросу о представлении культурно-коннотированной лексики в двуязычных словарях) // Проблемы прикладной лингвистики: Сборник материалов Всероссийского семинара (25 декабря 2002 г.). - Пенза, 2002. С. 74-76.

Инфантова Г.Г. К вопросу об элитарной речевой культуре // Единицы языка в функционально-прагматическом аспекте. - Ростов н/Д, 2000 (а). С.79-85.

Инфантова Г.Г. П.В. Чесноков как носитель элитарной речевой культуры // Языковые единицы: логика и семантика. Функция и прагматика. - Таганрог, 1999. С. 9-17.

Инфантова Г.Г. Сильная языковая личность: ее постоянные и переменные признаки // Речь. Речевая деятельность. Текст: Межвуз. сб. науч. тр. / Отв. ред. Н.А. Сенина. - Таганрог, 2000 (б). С.63-69.

Исаева Л.А., Сичинава Ю.Н. Элитарная языковая личность: штрихи к портрету профессора А.Г. Лыкова // Континуальность и дискретность в языке и речи. - Краснодар: КубГУ, 2007. С. 18-19.

Кадилина О.А. Сильная/ слабая языковая личность: коммуникативно-прагматические характеристики: дис. … канд. филол. наук.- Краснодар, 2011.

Карасик В.И. Речевая индикация социального статуса человека // Эссе о социальной власти языка / Под общ. ред. Л.И. Гришаевой. - Воронеж: ВГУ, 2001. С. 37-56.

Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. - Волгоград, 2002. - 477 с.

Карасик В.И. Языковые ключи. - Волгоград: Парадигма, 2007. - 520 с.

Карасик В.И., Прохвачева О.Г., Зубкова Я.В., Грабарова Э.В. Иная ментальность. - М.: Гнозис, 2005. - 352 с.

Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. - М., 1987. - 263 с.

Караулов Ю.Н. Языковая личность // Русский язык: Энциклопедия. - М., 1997.

Карнеги Д. Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей. Как вырабатывать уверенность в себе и влиять на людей, выступая публично. Как перестать беспокоиться и начать жить: Пер. с англ. / Общ. ред. и предисл. В.П. Зинченко и Ю.М. Жукова. - М.: Прогресс, 1989. - 720 с.

Колодко В.М. «…Обращение с русским языком вызывает тревогу» // Проблемы русского и общего языкознания: Межвуз. сб. науч. тр., посв. Году русского языка.- Елец: Елецкий гос. ун-т им. И.А. Бунина, 2008. Вып. 6. С.120-122.

Коновалова О.Ю. Лингвистические особенности игры слов в современном английском языке: автореф. дис. … канд. филол. наук. - М., 2001.

Кочеткова Т.В. Языковая личность носителя элитарной речевой культуры: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. - Саратов, 1999. - 54 с.

Котова Н.С. Амбивалентная языковая личность: лексика, грамматика, прагматика: автореф. дис. … д-ра филол. наук. - Краснодар, 2008.

Кузнецова Л.К. Объем концепта «сильная языковая личность» // Язык образования и образование языка: Мат-лы междунар. науч. конф. - Великий Новгород, 2000. С. 164-166.

Куприна С.В. Устная и письменная монологическая речь одного лица: на материале автореф. дис. канд. филол. наук. - Саратов, 1998.

Красильникова Е.В. Русская языковая личность и задачи ее изучения // Язык и личность. - М., 1989.

Кулишова Н.Д. Языковая личность в аспекте психолингвистических характеристик (На материале письменных текстов): дис. … канд. филол. наук. - Краснодар, 2001. - 147 с.

Куранова Т.П. Языковая игра в речи теле и радиоведущих: автореф. дис. … канд. филол. наук. - Ярославль. 2008.

Леонтьев А.А. Психология общения. - Тарту, 1996.

Липатов А.Т. Сильная языковая личность и ее лингвориторические составляющие // Язык образования и образование языка: Мат-лы Междунар. науч. конф. - Великий Новгород, 2000. С. 185-187.

Литературная энциклопедия: в 11 т. Т. 5. - М.: Изд-во Ком. акад., 1931.- 784 с.

Липатов А.Т. Отечественная риторика и ее роль в формировании сильной языковой личности // Лингвориторическая парадигма: теоретические и прикладные аспекты: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 1 / Под ред. А.А. Ворожбитовой. - Сочи: СГУТиКД, 2002. С. 156-164.

Макаров М.Л. Интерпретативный анализ дискурса в малой группе. - Тверь: Тверской гос. ун-т, 1998.

МАС - Словарь русского языка: в 4 т. М., 1981-1985.

Мигненко М.А. Языковая личность в пространстве культуры // Современная лингвистика: теория и практика. Мат-лы 7-й Межвуз. научно-методич. конф. Ч. 1. - Краснодар: КВВАУЛ, 2007. С. 132-134.

Мокиенко Т.Г., Никитина В.М. Большой словарь русских поговорок. - М: Олма Медиа Групп, 2007.

Николина Н.А., Агеева Е.А. Языковая игра в современной русской прозе // Семантика яз. единиц. Докл. VI Междунар. конф. - М., 1998. Т.2. С.315-317.

Нерознак В.П. Лингвистическая персонология: к определению статуса дисциплины // Сб. науч. тр. Моск. гос. лингв. ун-та. Язык. Поэтика. Перевод. - М., 1996. Вып. № 426.С. 112-116.

Обозов Н.Н. О трёхкомпонентной структуре межличностного взаимодействия // Психология межличностного познания. - М., 1981.

Пузырев А.В. Многослойность языковой личности // Языковая личность: проблемы обозначения и понимания: Тез. докл. и сообщений науч. конф. - Волгоград, 1997. С. 113-114.

РейнвальдН.И. Психология личности. - М., 1972.

Рубакин Н.А. Психология читателя и книги. - М.-Л., 1929.

Руднев В.П. Человек и мыслитель. - М. 2011.С. 7-9.

Рядчикова Е.Н. Речевой имидж в кросс-культурной перспективе // Язык и национальные образы мира. Мат-лы Междунар. науч. конф. (20-21 марта 2001). - Майкоп: АГУ, 2001 (а). С.19-21.

Рядчикова Е.Н. Роль морфологических и синтаксических категорий в выявлении глубинной структуры и смысла высказывания // Взаимодействие языков в процессе перевода как фактор межкультурной коммуникации. Юбилейный сб. ИНЭП. - Краснодар, 2002. С.296-310.

Рядчикова Е.Н. Семантико-прагматические трансформации синтаксических моделей, или правила игры не по правилам// Квантитативная лингвистика и семантика. Сб. науч. тр. Мат-лы Интернет-конференции «КВАЛИСЕМ-2000» (15 декабря 2000 г. - 31 января 2001 г.). - Новосибирск: изд-во НГПУ, 2001 (б). Вып. 3. С. 172-175.

Рядчикова Е.Н. Семантико-синтаксическая морфология как составной компонент современной теории языка // Исследования по теоретической и прикладной лингвистике. - Краснодар: КубГУ, 2009. С.4-50.

Рядчикова Е.Н., Кушу С.А. К вопросу о классификации распространенных ошибок в речи политиков // Актуальные проблемы языкового образования. Междунар. научно-практич. конф. (15-16 ноября 2007 г.).- Майкоп: АГУ, 2007. Т.2. С. 86-91.

Савицкий В.М. Псевдоинформативные высказывания (логический аспект) // Языковая личность: проблемы креативной семантики. Сб. науч. тр. к 70-летию профессора И.В. Сентенберг. - Волгоград: ВГПУ: Перемена, 2000. С. 115-120.

Самосенкова Т.В. Языковая картина мира и формирование языковой личности иностранного студента в процессе обучения культуре профессионального речевого общения // Мова: Научно-теоретический журнал по языкознанию. - Одесса: Одесский национальный ун-т им. И.И. Мечникова. 2006. № 11. С. 384-387.

Санников В.З. Лингвистический эксперимент и языковая игра // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1994. № 6.

Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. - М., 1998.

Санников В.З. Об истории и современном состоянии русской языковой игры // Вопросы языкознания. 2005. № 4.С. 160.

Сепир Э. Речь как черта личности // Избранные труды по языкознанию и культурологии. - М., 1993. С. 285-297.

Седых А.П. Языковое поведение, конвенциональная семантика и национальные архетипы // Филологические науки. 2004. № 3. С.51-56.

Симутова О.П. Языковая игра в словообразовании: автореф. дис. … канд. филол. наук. - Уфа, 2008.

Сиротинина О.Б. Социолингвистический фактор в становлении языковой личности // Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты. - Волгоград - Саратов: Перемена, 1998. С. 3-9.

Сорокин Ю. А. Психолингвистические аспекты изучения текста. - М., 1985.

Сусов И.П. Личность как субъект языкового общения // Личностные аспекты языкового общения. - Тверь, 1989.

Сухих С.А., Зеленская В.В. Репрезентативная сущность личности в коммуникативном аспекте реализаций. - Краснодар, 1997.

Сухих С.А., Зеленская В.В. Прагмалингвистическое моделирование коммуникативного процесса. - Краснодар, 1998.

Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц / отв. ред. А.А. Уфимцева. - М.: Наука, 1986. - 143с.

Тхорик В.И., Фанян Н.Ю. Область компетенции языковой личности // Языковая личность: экспликация, восприятие и воздействие языка речи: Монография. - Краснодар: КубГУ, 1999. С. 31-47.

Ушакова Т.Н. и др. Речь человека в общении. - М., 1989.

Ушкалова М.В. Некоторые теоретические основания исследования каламбура: автореф. дис. … канд. филол. наук. -Курск, 2002.

Фрумкина Р.М. «Теории среднего уровня» в современной лингвистике // Вопросы языкознания. 1996. № 2. С. 55-67.

Федяева Н.Д. Языковой образ среднего человека в аспекте когнитивных категорий градуальности, дуальности, оценки, нормы (На лексическом и текстовом материале современного русского языка) : на материале автореф. дис. канд. филол. наук. - Омск, 2003.

Хейзинга Й. "В тени завтрашнего дня"//HomoIudens. -М.,1992.

Хейзинга Й. Статья по истории культуры//HomoLudens. - М., 1997.C. 23.

Ходакова Е.П. Из истории русского каламбура (вторая половина 18 - первая треть 19 века):автореф. дис. … канд. филол. наук. - М., 1969.

Художественно-исторический музей.Арт Планета SmallBay. URL: http://smallbay.ru/default.html.

Цейтлин С.Н. Речевые ошибки и их предупреждение. - М., 1982.- 143с.

Цикушева И.В. Феномен языковой игры как объект лингвистического исследования:автореф. дис. … канд. филол. наук. - СПб., 2009.

Шатрова Т.И. Языковая игра в англоязычных текстах комической направленности (процессы кодирования и декодирования): автореф. дис. … канд. филол. наук. - Новомосковск, 2005.

Шаховский В.И. Игровые тенденции в современном русском языке // Русский язык: исторические судьбы и современность: П Междунар. конгресс исследователей русского языка. - М.: МГУ, 2004. С.375-376.

Шаховский В.И. Эмоциональный интеллект в языковой игре.- Томск, 2003.

Шаховский В.И. Реализация эмотивного кода в языковой игре.- Томск, 2008.

Щербина А.А. Сущность и искусство словесной остроты (каламбура). - Киев: Академия наук УССР, 1958. - 68с.

Эльконин Д.Б. Психология игры. - М., 1978.

Эпштейн Н.П.Игра в жизни и искусстве // Советская драматургия. - М., 1982.№2.

Теги: Лингвистические особенности языковой игры в речи сильной языковой личности Диплом Английский

Введение

2. Анализ использования различных видов языковой игры в речевой деятельности

Заключение

Список использованной литературы

ВВЕДЕНИЕ

Изучение языковой игры имеет длительную традицию, восходящую к античности. Упоминание об игре слов, «забавных словесных оборотах» как средстве шутки или «обмана» слушателей содержится еще в «Риторике» Аристотеля (1; с. 145-147).

В нашу эпоху проблема языковой игры приобрела особую актуальность в 80-х годах, периоде наиболее эффективного исследования разговорной речи. Первое систематизированное описание явления языковой игры в русистике можно отнести к выходу коллективной монографии под редакцией ЕЛ. Земской (14; с172 -214).

Значительное влияние на исследование проблемы оказали работы Е. А Агеевой, Т.В. Булыгиной, И.Н Горелова, Т. А. Гридиной, Н.А. Николиной, В.З.Санникова, К.С. Седова, А.Д. Шмелёва (4; 7; 8; 13; 16).

Языковая игра - явление многоаспектное, имеющее одновременно стилистическую, психолингвистическую, прагматическую и эстетическую природу. Многоплановость данного феномена делает затруднительным непротиворечивое и исчерпывающее определение языковой игры, далеко не все аспекты которой достаточно хорошо изучены.

Цель работы – анализ и описание и классификация самостоятельно отобранного фактического материала - извлечённых из речевого потока различных видов языковой игры.

Языковая игра в речи возникает по-разному. В одном случае адресант использует то, что уже знает, запомнил и в нужный момент умело воспроизводит. Как правило, это уже ставшие штампом известные формулы. Нас интересовали те ситуации, когда языковая игра (как взаимодействие системного и асистемного) создавалась непосредственно в момент общения, причём внимание уделялось недостаточно исследованному аспекту проблемы - игре на уровне текста. Сказанным определяется новизна и актуальность темы.

Методы исследования: изучение степени разработанности различных аспектов проблемы в специальной литературе; наблюдение; анализ использования различных видов языковой игры в речевой практике (жанры разговорной речи); классификация.

Полученные результаты: отобраны и описаны наиболее продуктивные и некоторые малоизученные приёмы языковой игры в речевом общении, дополнена существующая классификация видов языковой игры.

Эффективность исследования определяется новизной представленного материала; полученные данные могут быть использованы для демонстрации эстетических ресурсов языка, заложенных на всех уровнях его организации и реализуемых в речи, что помогает полнее и разносторонне осваивать выразительные возможности русского языка.

Работа над данной проблемой строилась таким образом.

Сначала анализировались теоретические источники по вопросу исследования, в течение нескольких месяцев осуществлялся сбор фактического материала (примеры языковой игры в разговорной речи) 1 , затем производилось описание практического материала, который в некоторых случаях дополнялся примерами из художественных произведений, где языковая игра служит маркером разговорности.

Работа состоит из введения, основной части, состоящей из двух глав (теоретической и практической), заключения и списка использованной литературы.

1. Теоретические предпосылки исследования

Нормативность и целесообразность - элементы речевой культуры, образующие в совокупности речевое мастерство. Умение верно и лингвистически корректно пользоваться нормативными речевыми структурами, знание языковых норм необходимо при создании любого высказывания. Речевая деятельность человека строится на использовании главным образом готовых коммуникативных единиц. При создании как подготовленного, так и неподготовленного высказывания используются схемы, клише. Стереотипы общения, в которых языковые единицы увязаны с типическими ситуациями, проявляются на уровне жанровых форм.

Жанровые рамки свойственны различным речевым формам (диалогическим и монологическим, подготовленным и неподготовленным, официальным и неофициальным), реализуемым в различных коммуникативных ситуациях:

В реальных коммуникативных ситуациях (преимущественно в разговорной речи) нередко происходит осознанное нарушение языкового стереотипа, вызванное стремлением привлечь внимание собеседника к нестандартности собственной речи, а также способностью к освоению ассоциативного потенциала языковых единиц. В этом случае допустимо говорить об эстетических элементах обыденной каждодневной коммуникации. Своеобразие живого разговорного общения состоит именно в том, что в силу неофициальности, непосредственности, непринужденности трафареты и стандарты сочетаются в нём с отчётливо выраженной установкой на творчество.

В коммуникации творчество проявляется прежде всего на уровне языковой игры. Личностное проживание творческой природы языка многократно усиливается, когда слово становится тождественным игре. Игровая функция языка очень важна. Она освобождает подсознание, делает процесс постижения мира свободным, прямым и притягательным. «Человеческая культура возникла и развёртывается в игре, как игра...» -утверждает И. Хейзинга (19; с.9),

С системно-языковой точки зрения языковая игра рассматривается как аномалия – «явление, которое нарушает какие-либо сформулированные правила или интуитивно ощущаемые закономерности», (4;с.437), «запрограммированное языковой игрой отклонение от стереотипа восприятия, образования и использования языковых единиц» (9; с. 9).

Как явление сферы дискурса, языковая игра, по мнению Н.А.Николиной Е.ААгеевой, «предполагает системность языка (и системность его употребления) как предпосылку для реализации разного рода дериваций, отклонений от "правильного" (привычного, коммуникативно обусловленного) построения языковых и функционирования речевых единиц"(13;с.552).

Главной коммуникативной задачей говорящего, использующего языковую игру, является намеренное отстранение от слова, словесная рефлексия и в сознании адресанта, и в сознании адресата речи.

Как отмечает философ Th. Lipps, языковая игра в речи даёт нам "контраст представлений", "смысл в бессмыслице", "смущение вследствие непонимания и внезапное уяснение". "Контраст возникает, например, благодаря тому, что мы признаём за словами некоторое значение, которое мы, однако, не можем затем вновь признать за ними" (цит по: 18; с.7).

Чтобы оценить смешное, необходимо умение анализировать, рассуждать, сопоставлять.

Игра предполагает обязательную ориентацию на коммуникативную ситуацию, обладающую признаками непринуждённости, неофициальности. Языковая игра служит маркером разговорности, так как перечисленные признаки «относятся к компонентам коммуникативного акта, формирующим разговорную речь. Иначе говоря, разговорная речь создаёт оптимальные предпосылки для возникновения языковой игры, однако и сама языковая игра становится... знаком определённой коммуникативной ситуации - ситуации непринуждённого общения» (13; с.353).

Психологи считают игру одним из основных свойств человеческой культуры. Авторы учебного пособия «Основы психолингвистики» И.Н.Горелов и К.Ф. Седов рассматривают игру как вид деятельности, который не преследует каких-то ярко выраженных конкретных практических целей: «Цель игры - доставить удовольствие людям, которые принимают в ней участие». Исследователи предлагают следующее определение рассматриваемого явления: «Языковая игра - феномен речевого общения, содержанием которого выступает установка на форму речи, стремление добиться в высказывании эффектов, сходных с эффектами художественно словесности»(7; с. 180). Такого рода эффекты носят характер комического.

Языковая игра имеет установку на комический эффект. В этом контексте весьма показательны присутствующие в работах М.М.Бахтина идеи о неофициальной природе смеха, создающего «фамильярный праздничный коллектив», противостоящий всякой официальной «серьезности». «Настоящий смех», - отмечал исследователь, - «не отрицает серьёзности, а очищает и восполняет её. Очищает от догматизма, односторонности, окостенелости, от фанатизма и категоричности, от элементов страха или устрашения, от дидактизма, от наивности и иллюзий, от дурной одноплановости и от однозначности...»(3; с. 17).

Механизм комического может проявляться в реализации иллокутивных составляющих: шутки, остроты, балагурства, каламбура, насмешки, иронии. Комический эффект сокращает дистанцию в межличностном общении, способствует расшифровке скрытой иронии, восприятию шутки.

В основе комического непременно заложено какое-либо противоречие, объединение в одно целое нескольких представлений, являющихся чуждыми друг другу по своему внутреннему содержанию. По этому поводу философ Тh. Visher и поэт Jean Paul образно замечали: «Остроумие - это переодетый священник, который венчает каждую пару... Он венчает охотнее всего ту пару, к соединению которой родственники относятся нетерпимо» (по 18; с. 7). Языковая игра не содержит логической необходимости, но она освобождает и распутывает мыслительный процесс.

Открытия, которые делают участники коммуникативной ситуации, раздвигают пределы воображения, побуждают к творческому поиску, воспитывают умение слушать и слышать, развивают быстроту реакции на слово. Эффект внезапности и неожиданности в совершаемых языковых открытиях усиливает их воздействие на адресата, а юмористическая окраска, стремление к розыгрышу делают их понятными и доступными.

Языковая игра развивает языковое чутьё, умение логически мыслить, слушать и слышать, раскрепощённость в обращении с понятиями, лёгкость и радость от общения.

Выявить основные средства и приемы языковой игры, используемые в речи сильной языковой личности; охарактеризовать слабую, усредненную и сильную языковую личность; определить основные критерии и свойства, типы и способы языковой игры; изучить основные функции языковой игры...

Поделитесь работой в социальных сетях

Если эта работа Вам не подошла внизу страницы есть список похожих работ. Так же Вы можете воспользоваться кнопкой поиск

Другие похожие работы, которые могут вас заинтересовать.вшм>
11221.		О проблемах формирования языковой личности учителя	3.98 KB
	В то же время усилилась сфера международной активности Татарстана появилась устойчивая потребность в хорошем знании одного из европейских языков английского французского или немецкого. Мы считаем что национально-региональная система образования в России должна обеспечивать: формирование осмысленного уклада жизни и деятельности людей в определенном...
19417.		Особенности ролевой игры в обучении диалогической речи на уроках английского языка	79.58 KB
	Создавшееся положение требует новых поисков более рациональной методики обучения диалогической речи при которой желаемые практические результаты достигались бы кратчайшим путем с минимальной затратой времени и усилий а сам процесс обучения стал бы посильным интересным и увлекательным для обучающихся. Для создания благоприятной психологической атмосферы и организации учебной деятельности необходимо использовать игровой метод в обучении диалогической речи. Стимулом для беседы может быть: – вопрос например: Wht re you doing – утверждение...
20115.		Состояние языковой способности у детей с ОНР	25.81 KB
	Нарушение речи – достаточно распространенное явление не только среди детей, но и среди взрослых. Причины возникновения этих нарушений и их виды весьма разнообразны. Наиболее сложными из них являются органические нарушения, в частности, общее недоразвитие речи, осложненное стертой формой дизартрии. У таких детей присутствуют не только в той или иной степени нарушения звукопроизношения, лексики, грамматики, фонематических процессов, но и мелодико-интонационные расстройства, обусловленные парезами мышц языка
1337.		Витгенштейн о философии как о “языковой игре”	29.05 KB
	Философия языка в широком понимании это область философского знания о происхождении и функционировании языка его месте в культуре значении для познания и развития общества и человека. Расширение собственно филологического подхода к языку приводит к пониманию языка как способа выражения смысла. Языковые игры понятие современной философии языка фиксирующее речевые системы коммуникаций организованные по определенным правилам нарушение которых приводит к осуждению в рамках языкового сообщества. Как же возникла..
15154.		МОРФОЛОГИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА СОЗДАНИЯ ЯЗЫКОВОЙ ЭКСПРЕССИИ В ПОЭТИЧЕСКИХ ТЕКСТАХ	48.71 KB
	Формы числа имени существительного как средство создания экспрессивности. Имена прилагательные как средство создания экспрессивности в поэтических текстах. Местоимение как средство создания экспрессивности. Глагол и его особые формы как средство создания экспрессивности.
11441.		АКСИОЛОГИЯ ТЕЛА ЧЕЛОВЕКА В РУССКОЙ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА И РУССКОЙ ЛИНГВОКУЛЬТУРЕ	107.98 KB
	Мир в котором живет современный человек определяется как глобальный характер общества все в большей мере определяется потреблением информации а культура такого общества становится массовой. Тело как своеобразный социокультурный феномен пронизывает доминантные информационные ресурсы – дискурс рекламы моды и массмедиа. Как отмечают теоретики концептологии – относительно нового направления лингвокультурологических исследований Ю. понятие концепт отражает все представления существующие в сознании носителей языка о какомлибо...
14364.		УСТОЙЧИВЫЙ НАЦИОНАЛЬНО-СЛОВЕСНЫЙ ОБРАЗ (УНСО) КАК КОМПОНЕНТ НАЦИОНАЛЬНО-ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЫ МИРА (НА МАТЕРИАЛЕ РУССКОГО И НОВОГРЕЧЕСКОГО ЯЗЫКОВ)	53.27 KB
	Проблема языка и культуры в лингвокультурологии. Проблема соотношения языка и культуры касается самого развития науки о языке которая теперь не замыкается в рамках собственно языковой структуры и требует досконального рассмотрения экстралингвистических факторов порождая антропологическую лингвистику когнитивную лингвистику психолингвистику социолингвистику этнолингвистику лингвокультурологию и другие отрасли. Усиление в настоящее время...
5388.		ДИДАКТИЧЕСКИЕ ИГРЫ НА УРОКАХ РУССКОГО ЯЗЫКА В РАЗВИТИИ РЕЧИ МЛАДШИХ ШКОЛЬНИКОВ	564.87 KB
	Данная выпускная квалификационная работа посвящена исследованию влияния дидактической игры на развитие речи младших школьников на уроках русского языка. Огромные возможности в работе по развитию речи имеют дидактические игры.
7436.		ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ВИРТУАЛЬНОГО ДИСКУРСА (НА МАТЕРИАЛЕ ОНЛАЙН-ИГР)	79.98 KB
	Выяснить, что такое виртуальный дискурс массовых многопользовательских игр и в чём его особенности; выявить различные лингвистические свойства и особенности виртуального дискурса и рассмотреть их проявление в массовых многопользовательских играх; рассмотреть жанровые характеристики и разнообразие виртуального дискурса массовых многопользовательских игр.
14505.		Письмо как вид речевой деятельности. Особенности обучения письму и письменной речи. Требования программы. Упражнения для обучения письму и письменной речи	10.69 KB
	Упражнения для обучения письму и письменной речи. Упражнения: начертание букв буквосочетаний и слов по образцу в печатном И прописном; списывание с выполнением заданий подчеркнуть указанные графемы; группировка слов по определенным признакам долгий краткий согласный; конструирование слов из букв. Упражнения: копирование текста списывание с заданиями вставить недостающие буквы; орфографические игры кроссворды; диктанты слуховой зрительный Особенности обучению письменной речи: Обучение письменной речи осуществляется при помощи...

Игра, тот феномен, интерес к которому возник еще с античности. Еще Платон в своем проекте идеального государства высказывал теоретические положения об игре.

Вообще создание теории происхождения игры и функционирования языка принадлежит Людвигу Витгенштейну. Австрийский философ, логик, лингвист, явился основоположником термина «языковая игра», введённый им «Философских исследованиях» 1953 года, согласно которому любой вид деятельности связанный с языком – игра.

Людвиг Витгенштейн задается вопросом: «Что свойственно всем играм?» и убеждается в том, что любой из потенциальных признаков оказывается неприложимым к некоторым видам игр. Языковая игра, в его понимании, - это не то, что делают люди, когда хотят развлечься. Л. Витгенштейн первым заметил, что люди общаются не только повествовательными предложениями, но и отдают приказы, описывают объекты, выдвигают и проверяют гипотезы и т.д. Т.е. существует бесчисленное множество типов предложения, и все это входит в человеческий язык: «… бесконечно разнообразны виды употребления всего того, что мы называем «знаками» «словами», «предложениями». И эта множественность не представляет собой чего-то устойчивого, раз и навсегда данного, наоборот возникают новые типы языка, или новые языковые игры, а другие устаревают и забываются…». Таким образом, по Л. Витгенштейну, вся человеческая жизнь представляет собой совокупность языковых игр.

В современной лингвистике существует множество толкований понятия термина «языковая игра». Наиболее фундаментальным исследованием, посвященным языковый игре, является книга В.З. Санникова «Русский язык в зеркале языковой игры». В ней автор рассматривает языковую игру как вид лингвистического эксперимента. Он отмечает, что «языковая игра, как и комическое в целом, - это отступление от нормы, нечто необычное». В.З. Санников так же обращает внимание на то, что это отступление от нормы должно чётко осознаваться и намеренно допускаться говорящим (пишущим), а слушающий (читающий), в свою очередь, должен понимать, что это «нарочно». Чтобы не оценить данное выражение как ошибку, он тем самым принимает эту игру и пытается вскрыть глубинное намерение автора.

Любое говорение, при котором более-менее обращается внимание на форму речи, будет языковой игрой. А вот цели у этой игры могут быть самые разные, в зависимости от конкретной задачи. Для адекватного понимания языковой игры адресатом автор должен учитывать наличие определенных знаний у реципиента, а так же культурное пространство, в котором происходит коммуникация. Языкова игра не преследует конкретных практических целей, кроме удовольствия и ухода от скуки. Причем, именно это свойство считается как одно из основных. Удовольствие от игры получает не только реципиент, но и сам автор, который с помощью средств языковой игры добивается эффекта предельного заострения и уточнения смысла. Отсутствие цели порождает отсутствие заранее известного спланированного целью результата, что придает игре динамизм, заключая ее смысл не в конечном итоге, а в самом движении.

Функции языковой игры.

Помимо следования определенным целям, языковая игра так же преследует и определенные функции.

Курганова Е.Б. в своей монографии «Игровой аспект в современном рекламном тексте», выделяет 8 функций языковой игры:

– эстетическая функция, заключающаяся в сознательном стремлении испытать самому и вызвать у реципиентов чувство прекрасного самой формой речи;

– гностическая функция, направленная на порождение новой модели мира путем пересоздания уже существующего языкового материала;

– гедонистическая функция, ее суть – в развлечении реципиента необычной формой речи;

– прагматическая функция, нацеленная на привлечение внимания к оригинальной форме речи;

– выразительная функция служит более образной, а, соответственно, и более тонкой передаче мысли;

– изобразительная функция помогает наглядно воссоздать ситуацию говорения, а также каким-либо образом охарактеризовать человека, чьи слова передаются;

– изредка исследователями выделяется поэтическая функция языковой игры, т.к. «играя, говорящий большое внимание обращает на форму речи, а устремленность на сообщение как таковое и есть характерная черта поэтической функции языка»

– маскировочная функция, надевающая «маску» пристойности, благоразумия и логики на любой скабрезный, циничный или даже абсурдный текст. Среди других функция языковой игры обычно указывают стремление развлечь себя и собеседника.

Как отмечают большинство исследователей, самой важной функцией языковой игры является комическая. Многофункциональность языковой игры и ее ориентация на достижение определенного эффекта обусловливает широкое употребление языковой игры в различных видах дискурса. (ЯЗЫКОВАЯ ИГРА: СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ВОПРОСА Дедушкина Татьяна Александровна, ст. препод. Национальная академия Службы безопасности УкраиныStudia Linguistica. Випуск 6/2012)

Виды языковой игры.

В языке рекламы может допускаться нарушение языковой нормы, если это необходимо для усиления воздействия. Нарушения нормы, ведущие к созданию экспрессии в рекламном тексте, являются характерной чертой современных рекламных текстов. В создании игрового стиля рекламы участвуют разноуровневые языковые средства – фонетические, графические, лексические, морфологические, словообразовательные, синтаксические. Практически для всех современных рекламных текстов характерно использование различных игровых приемов во всем их разнообразии, что само по себе непосредственно связано с тем, что изначально суть рекламы заключается именно в привлечении внимания реципиенты. Для создания эффективного рекламного текста необходимо знать и уметь применять на практике правила конструирования текста. Правильно построенная аргументация, умелое использование языкового манипулирования, уместно использованный рекламный слоган позволит рекламному сообщению повлиять на потребителя и достигнуть поставленной цели. Следовательно, языковая игра может проявляться на разных структурных уровнях языка.

· Графические приемы.

Графические искажения создают возможность «двойного» прочтения одной фразы. Одним из графических приемов можно выделить шрифтовыделение. Шрифтовыделение часто сопровождается нарушением правил написания словосочетания и предложения. Графические приемы в языковой игре помогают увеличивать емкость рекламного текста.

· Фонетика.

На фонетическом уровне создатели рекламных текстов чаще всего используют различные звуковые повторы: аллитерация, анафора. Фонетическая языковая игра так же может осуществляться в виде подражания определенной манере произношения в речи людей, подражания звукам, издаваемыми животными. Фонетические приемы языковой игры в рекламе встречаются не часто, но их использования позволяет обыгрывать те или иные оттенки рекламируемого товара, добавляют выразительности тексту.

· Лексика.

В рекламном тексте экспрессивность – самая важная составляющая. Экспрессивность может достигаться за счет различных лексических приемов - эпитеты, однородных членов, синонимов. Еще одна важная составляющая рекламного текса – многозначность, позволяет передать максимальное количество информации за минимальный отрезок времени. Использование многозначности служит благодатным материалом для создания каламбуров и для переноса значения слова. На многозначности строятся такие художественные приемы как олицетворения, метафора, оксюморон, противопоставление. Все они очень удачно проявляют себя в рекламе.

· Морфология.

На морфологическом уровне языковая игра основана на сознательном нарушении морфологического восприятия лексических единиц. Иногда языковые шутки обыгрываются тем, что позволяют слово рассечь на части, существует так же обыгрывание категории лица глагола (употребление одного лица вместо другого) и т.д.